Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Епископ Григорий

Или почти никакой. Еще были так называемые «непоминающие». Особенно сильным это движение было в Москве, в том числе, в открытых храмах. Они поминали за богослужением в качестве своего правящего архиерея патриаршего местоблюстителя Петра, но не поминали его заместителя Сергия. При этом они оставались в евхаристическом общении с сергианами. У Сергия поначалу не доходили руки подавить их умеренную оппозицию указами и запретами, но через несколько лет с этим быстро справилось ГПУ. С их позицией Новоселов никогда не соглашался и считал недопустимым быть в церковном общении также и с ними, поскольку это все равно было участие в общем культе с сергианами.

Были еще, конечно, некоторые горячие головы, даже из епископов, но немного. Например, епископ Глазовский, Ижевский и Вотский Виктор (Островидов). Он обвинил Сергия в «измене истине» и отложился от него со

своей епархией еще в декабре 1927, повлияв своим примером на одновременные события в Петрограде, где разворачивалась деятельность Новоселова. Епархия за ним последовала и сохранилась в «катакомбах» (т. е. в тайных общинах, о которых, впрочем, все вокруг знали) до начала 1990-х, а отдельные общины и даже один катакомбный монастырь (где живет несколько старушек очень строгой подвижнической жизни) сохраняются до сих пор. В советское время на территории его епархии особо поощрялись сергиане, но в их храмы ходили немногие, так как верующие обычно молились в тайных домашних церквах. Такая жизнестойкость наследия епископа Виктора стала следствием того, что он создал доброкачественную церковную структуру. Она продолжала работать и тогда, когда епископа давно уже не было в живых (умер в 1934).

Это, кстати, и ответ на вопрос, который скоро кем-то из читателей может быть задан: почему вообще такой сыр-бор вокруг церковных структур? Зачем нужны все эти тайные и явные церковные организации? А затем, чтобы попечение христиан друг о друге (а они всегда в нем нуждаются) работало бы не под настроение и волнами – неизбежно затухающими, а в режиме автоколебаний, стабильно и при постоянном подводе энергии в систему. Для этого и нужна система.

Епископ Виктор был исключением даже среди лучших архиереев как по своим пастырским способностям, так и по ясности понимания того, с чем Церковь столкнулась в лице сергианства. У Новоселова, да и почти ни у кого такой ясности не было.

Разумеется, до революции епископ Виктор «дорос» лишь до настоятеля монастыря, и епископство ему едва ли грозило. Был, однако, рукоположен в епископы в 1920-м. В 1928 году он присоединится к митрополиту Иосифу Петроградскому, за что вскоре окажется на Соловках. О его пребывании там вспоминал Д. С. Лихачев: «Иосифлян было большинство. Вся верующая молодежь была с иосифлянами. И здесь дело не только в обычном радикализме молодежи, но ив том, что во главе иосифлян на Соловках стоял удивительно привлекательный владыка Виктор Вятский (Островидов)… От него исходило какое-то сияние доброты и веселости. Всем стремился помочь и, главное, мог помочь, так как к нему все относились хорошо и его слову верили». Этот добрый человек первым стал говорить о том, что сергиане утратили благодать таинств – мнение, которое около 1935 года станет среди антисергиан всеобщим, но для 1928 года, когда его выскажет епископ Виктор в своем окружном Послании, еще совершенно непривычное:

...

Смесив в одно в великом святейшем таинстве Евхаристии вопреки слову Божию “верных с неверными” (2 Кор. 6.14–18), Святую Церковь и борющих на смерть врагов ея, митрополит [Сергий] этим своим богохульством нарушает молитвенный смысл великого таинства и разрушает его благодатное значение для вечного спасения душ православно верующих. Отсюда и богослужение становится не просто безблагодатным, по безблагодатности священнодействующего, но оно делается мерзостью в очах Божиих, а потому и совершающий и участвующий в нём подлежит сугубому осуждению. Являясь во всей своей деятельности еретиком антицерковником, как превращающий Святую Православную Церковь из дома благодатного спасения верующих в безблагодатную плотскую организацию, лишённую духа жизни, митр. Сергий в то же время через своё сознательное отречение от истины и в своей безумной измене Христу является открытым отступником от Бога Истины.

В 1997 году мощи епископа Виктора были обретены нетленными после 63 лет лежания в сырой почве. Во святых его прославили не только истинно-православные, но и те самые сергиане, чье богослужение он назвал «мерзостью в очах Божиих», то есть языческим культом (в Библии слово «мерзость» обычно означает идола).

Епископ Виктор был учеником и, по всей видимости, духовным сыном светского человека, хотя и профессора Казанской духовной академии – ровесника Новоселова Виктора Ивановича Несмелова (1863–1937). Того самого Несмелова, которого Новоселов хвалил в «Забытом пути опытного богопознания» еще в 1902

году, – первого выдающегося русского патролога (специалиста по учению отцов Церкви) и при этом по-настоящему православного богослова. Будучи мирянином, и притом весьма пожилым, он занимается организацией Истинно-православной Церкви в Казани. За это подвергается аресту в 1931 году, но вскоре амнистируется (и через несколько лет умирает у себя дома от пневмонии) по совершенно экзотической причине – из-за сына. Его сын Валентин после революции стал чекистом, из-за чего отец порвал с ним отношения. В июне 1918 года он принял участие в операции по изъятию церковных ценностей из Раифского монастыря под Казанью. Но монастырь оказал успешное сопротивление, так как в нем скрывалось законспирированное белогвардейское подполье, которое ожидало и потом дождалось освобождения города белыми. Нападавшие понесли потери убитыми в количестве семи человек, и среди погибших был Валентин Несмелов. Посмертно его наградили званием героя, и из уважения к сыну отпустили отца. Бывало и так. Этого сына заменил Несмелову епископ Виктор.

Влияние идеологии епископа Виктора на деятельность Новоселова станет ощутимым во второй половине 1928 года. Тогда же церковная организация епископа Виктора объединится с новоселовской – то есть иосифлянской (по имени митрополита Иосифа Петроградского).

Феодор Андреев

Одной из главных арен противостояния сергиан и истинно-православных станет Петроград. В это время в нем нет правящего архиерея: назначенный в сентябре 1926 года в Петроград митрополит Иосиф пробыл там только три дня, а потом уехал, и власти больше не впускали его в город. Он живет под фактическим домашним арестом в Ростове Великом, месте прежнего служения. Реальное управление большой епархией поделено между несколькими викарными (то есть вспомогательными) епископами. Два викарных епископа из пяти (Алексий Симанский – будущий второй советский патриарх, бывший обновленец, и Николай Ярушевич) всецело за Сергия. Один – Григорий (Лебедев), епископ Шлиссельбуржский, выходец из консервативных кругов московского Данилова монастыря начала 1920-х годов (наверняка встречавшийся там с Новоселовым), поддержит отделившихся от Сергия, но нерешительно. В 1928 году он покинул Ленинград и до самого расстрела в 1937 году жил частной жизнью вне общения с митрополитом Сергием.

Настоящей опорой Истинно-православной церкви стали два остальных викария – Димитрий (Любимов), епископ Гдовский, и Сергий (Дружинин), епископ Нарвский. Это будут фактические руководители иосифлянского епископата, причем их номинальный глава, архиепископ Иосиф Петроградский, присоединится к ним чуть позже. Идеология их отхода от митрополита Сергия была выработана стараниями Новоселова и его ученика священника Феодора Андреева – довольно молодого, но уже очень любимого пастыря. Осенью 1927 года ее выражало процитированное выше «Письмо к другу» от 22 октября 1927 года.

До революции Феодор Андреев начинал как молодой, но многообещающий ученый, специалист по славянофилам. Его работа «Славянофилы и Московская духовная академия», напечатанная его другом Флоренским в «Богословском вестнике», сохраняет значение и поныне. В 1920-е годы в Петрограде он приобрел уважение в качестве одного из лучших пастырей тихоновской церкви. В конце 1927 года ему пришлось открыто выступить в качестве главного идеолога движения тех, кто прервал общение с сергианами. Многие знали, что за ним стоит Новоселов, но Новоселов был вынужден скрываться. Их отношения с Новоселовым предполагали партнерство и соавторство, а не механическую трансляцию младшим слов старшего.

За несколько месяцев до смерти, в декабре 1928 года, Феодора Андреева, арестованного в сентябре того же года, выпустят из тюрьмы как тяжело больного – умирать дома (тогда еще такой гуманизм властей был возможен). Он скончается 10 мая 1929 года. Толпа на его похоронах соберется такая, что старожилы вспомнят похороны Достоевского в 1881 году.

Димитрий Гдовский

Архиерейское управление всем движением – то есть бесконечную работу с клириками и приходами, которые стали переходить под омофор петроградских епископов по всей стране, – возьмет на себя епископ Димитрий, а епископ Сергий станет его помощником. В отношении идеологии, а также стратегии и тактики, епископ Димитрий будет смиренно доверять Новоселову и Андрееву. Епископ и не обязан все знать и уметь сам, но он обязан понимать свою ограниченность и искать таких сотрудников, которые позволят ее преодолеть.