Жития Святых — месяц июнь
Шрифт:
«К живому, как мертвому сидящему во гробе, к земному, обходящему горние страны и к носящему узы, пишут окованные, имеющие «лица начертаны».
Прочтя это, присланное с рыбаком приветствие и узнав от последнего о подвигах святых страстотерпцев, святой Мефодий благодарил Бога, даровавшего им такое мужество. Затем он ответил им в свою очередь на их приветствие таким письмом: «Погребенный прежде смерти и скованный узами приветствует тех узников, из которых каждый, имея «начертанное лице», вписан горе в книгу жизни».
В своем гробном заключении святой Мефодий пробыл до смерти царя Феофила, и когда (один) гроб приял мертвеца по истине [ 16 ], тогда другой гроб, подобно киту, изрыгнувшему из чрева Иону пророка, даровал миру «живого мертвеца» [ 17 ]. Когда смерть закрыла очи Феофила гробной перстью и затворила его нечестивые уста, наложив молчание на хульный язык, тогда славный исповедник увидел дневной свет и снова
Это возведение святого Мефодия, происшедшее более по Божию нежели человеческому избранию, еще прежде было предсказано преподобным Иоанникием Великим, о чем житие его говорит так: Игумен Агавронского монастыря Евстратий спросил некогда преподобного Иоанникия [ 21
]:— Отче, доколе же святые иконы будут попираемы (и доколе продолжится такое положение вещей), при котором Церкви не возвращаются, гонители возрастают и стадо Христово расхищают дикие звери?
Святой отец отвечал на это:
— Подожди еще немного, брат, и увидишь проявление силы Божией: церковное управление примет некто, именем Мефодий, озаренный Божественным Духом он будет руководить Церковью по истине, истребит ереси, утвердит Церковь православными догматами, создаст тишину и единомыслие; противящихся же смирит десница Вышнего.
Это пророчество преподобного Иоанникия сбылось с очевидностью на святом Мефодии. По смерти царя Феофила он был поставлен патриархом Царьграда, как муж достойный столь великого сана, как крепкий столп правоверия и непоколебимое утверждение благочестия, как украшенный мученичеством Христов воин, от Бога предзнаменованный и прозорливым мужем предуказанный на великое служение архиерейское. Святой Мефодий вместе с благоверной царицей Феодорой созвал в Константинополе поместный собор, который подтвердил догматические определения седьмого Вселенского собора, созванного в царствование Константина и Ирины, в Никеи на иконоборцев [ 22
]. Не принимающих же догматов этого Вселенского собора поместный собор, собранный при святом Мефодии, предал вторичной анафеме. Доставив радость православным, обратив церковную смуту в мир, бурю и волнение — в тишину, отцы собора с великим торжеством в первую неделю святой четыредесятницы внесли честные иконы в церковь Господню. И была великая радость не только в Царьграде, но и во всех тех местах поднебесной, где находились православные христиане.Когда повсюду православные христиане совершали духовное торжество, зависть терзала сердца тех, в душах которых была укоренена иконоборческая ересь: таковы были уже помянутый, сверженный с престола, лжепатриарх Анний и брат его Ареабор, имевший сан сенатора и заседавший в царской палате; таковы были и некоторые другие из числа сановных вельмож и людей меньшего чина. Не зная, что делать, они по злобе придумывали, как бы оклеветать святейшего Мефодия. За золото еретики наняли одну единомысленную с ними и знатную женщину, — сын ее был ипатом [ 23
] в Смирне, — чтобы она, согласно их наставлению, пошла к царице и воспитателям молодого царя и сообщила им, что будто бы новопоставленный патриарх Мефодий блудодействовал с ней. Так поступили клеветники в том расчете, что им будет более удобно хулить как учение святого Мефодия, защищавшего почитание честных икон, так и самые иконы, если патриарха удастся обесславить, распустив о нем в народе дурную молву и тем опозорив его имя. Подученная еретиками женщина, отправившись к царице и воспитателям молодого царя, открыто перед всеми оклеветала святого Мефодия, принеся жалобу на мужа ни в чем не повинного. Чтобы клевета ее была принята за истину, она проливала слезы, как бы потерпевшая насилие от новопоставленного патриарха. Они удивлялись такому поступку первосвятителя, породившему великий соблазн; тотчас молва распространилась по всему городу, православных смущая, а нечестивым доставляя радость и торжество. Еретики смеялись над православными: «Вот какого имеете вы патриарха, вот за кем вы следуете».Когда клевета дошла до самого святейшего Мефодия, он недоумевал, откуда именно она могла возникнуть. Но имея совесть чистой, он в душе радовался незаслуженному бедствию, вместе с тем патриарх и печалился, видя столь великий соблазн среди народа и насмешки еретиков над православными. Как же поступает сей великий святитель, муж не повинный руками и чистый сердцем, соблюдший от утробы матерней непорочно чистоту своего тела? Желая не столько себя очистить от ложного обвинения, сколько — отнять у Церкви соблазн и заградить лживые уста еретиков, патриарх решил, жертвуя своим стыдом, открыть доколе никому неведомый недуг, которым он страдал и который с очевидностью обнаруживал неспособность первосвятителя к плотскому греховному смешению. Послав в палату цареву, патриарх просил справедливого суда, который расследовал бы дело между ним и помянутой женой. Представ же перед судом, состоящим из честных лиц, патриарх, не хотя спорить с бесстыдной женщиной и желая непререкаемым образом засвидетельствовать о своей неповинности и убежденный к тому же наступившей необходимостью отложить природный стыд, соблюдение коего особенно было обязательно для человека его сана, — святейший Мефодий обнажил «тайное место» своего тела, объятое болезнью, так что «плоть родная» была как бы умерщвленной; и все узнали, насколько ложна была клевета женщины, так как видели, что невозможно столь больному человеку совершить плотской грех. И возрадовались православные, что уничтожился соблазн в Церкви и отнялось поношение от сынов благочестия. Еретики же покрылись стыдом и заградились нечестивые уста их; болезнь их обратилась на их головы и издевательство их принесло посрамление и уничтожение им же самим.
Когда же судьи спросили святейшего Мефодия, каким образом прилучилась ему болезнь, он, обнаруживая недуг свой, открыл и причину его, о которой доселе тоже никому не говорил: «Когда, — сказал он, — я был послан святейшим патриархом Никифором к папе в Рим и там задержался, в это время по действию пакостника плоти, ангела сатанина, напало на меня сильное плотское вожделение, соединенное с возбуждением плотских удов; многие дни и ночи боролся я с похотной страстью, изнуряя постом и бдением и умерщвляя себя всякого рода трудами, и так как страсть все-таки не оставляла меня и мне казалось, что я уже близок к падению, со слезами повергся перед святым верховным Апостолом Петром, вручая себя его помощи и прося у него ослабления: я молил его, чтобы он дарованной ему от Бога благодатной силой избавил меня от плотской брани и тем не попустил оскверниться моему телу, освященному для чистоты. Когда я в печали забылся немного сном, мне явился святой Апостол Петр и коснулся своею десницею тайных частей моего тела; от этого прикосновения я ощутил сильную боль, — точно кто огнем ожег заболевшее место; я сильно застонал. Апостол же Петр сказал мне: «Отселе ты не будешь более испытывать плотской греховной брани». Я тотчас пробудился от сна и нашел себя с тем повреждением, какое вы уже видели».