Живая древняя Русь. Книга для учащихся
Шрифт:
В нашу эпоху, в дни Великой Отечественной войны на врагов шел танк, на броне его были написаны горделивые слова: «Иван Великий».
Картины былого — оно, если вдуматься, не менее реально, чем настоящее, — встают, оживают, материализуются в этом месте, где все пронизано историей. Ведь даже сиюминутное утекает в сито времени и мало-помалу, незаметно для нас становится ушедшим…
С большим трудом можем мы себе представить, как, скажем, выглядел Кремль в эпоху Ивана Грозного. Изображения, которые мы можем сегодня видеть в Никоновской летописи или в так называемой Царственной книге, носят во многом стилизованно-условный характер. Свидетельства иностранных путешественников говорят о том, что государев двор в ту пору был нарядным, торжественным, живописным. Непередаваемую прелесть являл возобновленный после пожара кремлевский дворец, где стенопись Золотой
Загадочные переплетения традиционной символики и античных мотивов, аллегорические и символические изображения отражали представления москвитян о мироустройстве — то новое, что появилось в их мировоззрении.
Необычно выглядел дворец и снаружи. Путешественник Барберини отметил в своих записках, что кровли дворца Ивана Грозного были покрыты золотом. Михалон Литвин, посетив Москву, любовался каменными изваяниями, установленными во дворце, как заметил иноземец, «по образцу Фидиевых». Историки считают, что Грозный, будучи «мужем чудного рассуждения и всякой словесной премудрости ритором», мог знать о Фидиевых горельефах Парфенона и приказать украсить карнизы дворцовых приемных палат, кроме обычных для Москвы подзоров и цветных поясов, также и резными фигурами. Любили в ту пору также цветные стекла, которые явились новинкой для Москвы. Иван Грозный посылал в Новгород оконничника купить там «сколько можно… стекол оконничных разных цветов» и прислать их в Москву.
Таким образом, перед глазами встает Кремль, сияющий золотом кровли и цветными окнами, белыми камнями и многоцветными узорчатыми кирпичными поясами. По сравнению с наружным великолепием домашний быт в покоях был довольно скромен. Лавки вдоль стен, липовые крашеные столы, деревянная посуда… Но во время торжеств дворец преображался. Парадные покои, обычно пустовавшие, становились центром жизни — их украшали с неслыханной и невиданной роскошью. Когда иноземные гости проходили по украсно-украшенным комнатам, то им казалось, что они попали в царство волшебных сказок.
У Московской заставы на Камер-коллежском валу. XVIII в.
Прекрасные и диковинные изделия Запада и Востока, расшитые шелка, драгоценные камни-самоцветы, серебряные бочки, ендовы и братины — работы суздальских, новгородских, тверских, ростовских мастеров; соболя, золотые пояса, яхонтовые ожерелья, жемчужины, добываемые на северных реках, — все это составляло праздничное убранство кремлевских покоев. В дневнике Марины Мнишек сохранилось описание царского места: «Весь трон был из чистого золота, вышиною в три локтя, под балдахином из четырех щитов, крестообразно составленных, с круглым шаром, на коем стоял орел. От щитов над колоннами висели две кисти из жемчуга и драгоценных камней, в числе коих находился топаз величиною более грецкого ореха. Колонны утверждались на двух лежащих серебряных львах величиною с волка. На двух золотых подсвечниках стояли грифы, касаясь колонн. К трону вели три ступени, покрытые золотой парчой».
…За дубовыми столами, уставленными золотой и серебряной посудой, на широких скамьях сидят чинно и спокойно бородатые люди — молодые и старые. Взоры всех устремлены на человека, сидящего отдельно, в атласном облачении, в золотой на горностаях мантии, унизанной жемчугами, в пурпурных сафьяновых сапогах. Обычно на пирах он появлялся в кафтане, но к нынешнему торжеству облачился в парадную мантию. В руке его — серебряный кубок, украшенный разными травами, царь зорко всматривается в лица сидящих. Разом собравшиеся отпивают вино из золотых ковцов и начинают смело, а потом и весело звучать голоса. Чаще других доносится слово «Казань»…
Иван Васильевич Грозный пирует в парадном зале — в Грановитой палате. Веселится не только царь и его приближенные. За кремлевскими стенами пьет и гуляет простой народ, пляшет и на площади, и на зеленых лужайках возле реки. Москва празднует взятие Казани, радуется возвращению войска из похода на опасного врага. Много десятилетий казанские ханы жгли и разоряли русские города, уводили в плен жителей волжских сел и деревень, обращали их в рабство, продавали на азиатских торжищах русских ремесленников-умельцев, которые ценились высоко. Не давала покоя Казань и другим народам — мордве, марийцам, чувашам… Теперь опасность позади, Москва празднует победу. Волжские дороги, по которым еще вчера было не проехать, не пройти — все держала в своих цепких руках Казань, — теперь открыты. Скоро полетят, быстрые, как птицы, струги по волжской воде к далекому теплому морю, а отважный Ермак соберет дружины удальцов-храбрецов и отправится за Урал-Камень, в Сибирь, где нетронутыми лежат золотые россыпи, где столько мехов, что их не вместят и обширные кремлевские кладовые. Веселье царит п<. всей Москве, а в Грановитой палате получают золотые ковши, серебряные ендовы и собольи шубы те, кто вел воинов во время штурма города на Волге. Москва навсегда запомнила этот пир, и по всей Руси народные сказители столетиями пели о Казанском походе, о том, как на Волгу пришла «от сильного московского царства» грозная туча, как «догорела в земле свеча воску ярого до той-то бочки с черным порохом, подымало высокую гору, разбросало белокаменные палаты…», т. е. взята была волжская твердыня. Народная память приравнивала успешный штурм Казани к такому великому историческому эпизоду, как основание Москвы. Пир Грозного в Грановитой палате венчал историческое дело, говорил о «великой славе» Москвы.
Другая и тоже памятная картина. Запорожский казак-полковник обнимается со стрелецким головой, звучат под звон гуслей и бандур слова:
— Москва и Киев — вместе навсегда!
Москва протянула руку помощи Украине, помогла ей избавиться от врагов — два народа-брата воссоединились. Как же не звучать весело в Грановитой палате голосам! Как было не вспомнить, что Киев златоглавый — «мати русских городов», что над могучим Днепром возвышается София Киевская, украшенная дивными мозаиками, которым не страшны года, — они вечно сияют на стенах древнего здания, сооруженного во времена Ярослава Мудрого. После долгого лихолетья Москва и Киев снова вместе — сбылось то, о чем мечтали многие поколения. Пир горой в Грановитой палате и поют во всех землях славу Богдану Хмельницкому и московские сказители, и киевские кобзари…
Перевернем еще одну страницу истории.
…В камзоле, шитом золотом, за столом сидит Петр. Большой кубок, имеющий форму орла, передается из рук в руки. И слышится радостный возглас:
— За Полтаву!
В Грановитой палате слышится родившаяся среди солдат и пошедшая гулять в народе фраза-поговорка: «погиб, как швед под Полтавой». Полтава была наиболее выдающимся эпизодом в долголетней Северной войне, которая завершилась закреплением за Россией части побережья Балтийского моря. Об этом мечтали многие поколения русских людей…
По старым обычаям женщины и дети не могли участвовать в приемах и пирах, которые устраивались в Грановитой палате. Но женщинам, конечно, хотелось посмотреть, как проходят праздничные церемонии. Для них в одной из верхних стен соорудили окно-тайник. Когда Петр Великий был еще ребенком, мать часто водила его в комнату над палатой и любознательный мальчик с интересом наблюдал, как проходят приемы. Когда же Петр стал взрослым, он покончил со старым обычаем и приказал, следуя западным обычаям, женщинам являться на все праздники и пиры.
…Внутри палата велика и вместительна — площадь ее чуть ли не пятьсот метров. Стены расписаны народными мастерами в конце прошлого века и напоминают палехскую многоцветную шкатулку. Работая в палате, палехские умельцы воспользовались описью сюжетов, составленной Симоном Ушаковым. Снаружи, украшенная гранеными белыми плитками известняка, она похожа на драгоценный ларчик. От граненых камней и получил парадный зал древнего Кремля название Грановитой палаты.
Когда выпадает удобный случай, я люблю побродить в одиночестве по Грановитой. Неяркое московское солнце играет на палехских фресках и заставляет оживать образы давних лет. Миражи минувшего встают перед глазами, начинают звучать голоса, которые некогда раздавались под этими сводами. Иллюзии одеваются в плоть, и я вижу, как сюда гордо входит Марина Мнишек, старающаяся уверить себя, что она здесь хозяйка, что эта палата принадлежит ей. Но блеск бриллиантов на ее одежде стоит немного… От Москвы не так уж далека Коломна, она ближе, чем от Варшавы старый Краков, где Мнишек решила стать женой человека, назвавшего себя сыном Ивана Грозного. В Коломне же есть башня, которая в совсем недалеком будущем будет нераздельна от Марины Мнишек. Народная легенда гласит, что в высокую кирпичную башню была заключена вдова Лжедмитрия, но еретичка-волшебница и тут обманула доверчивых москвитян: она обернулась птицей и вылетела через стрельницу на волю…