Живое золото
Шрифт:
– О господи! Вы очень свободно обращаетесь с правительственными деньгами! – воскликнул Харит.
– Вы говорите, словно налогоплательщик, – хмыкнул Дэйн. – Но вы правы. Я не слишком церемонюсь с чужими деньгами. Мое правительство поручило мне работу. И все, что я потратил, я потратил на службе у правительства.
– Хорошо сказано, – произнес Харит. – Не хотел бы я быть вашим работодателем. Но, наверное, американское правительство знает, что делает. А теперь расскажите мне остальное.
– Думаю, в основном вам и так это известно, – сказал Дэйн. – Французские власти помогли мне, задержав ваш отъезд. Из-за этого у вас осталось
– Мне не нужны были вы, чтобы сбивать меня с толку, – сказал Харит. – Для этого у меня был господин Прокопулос.
– Прокопулос поработал для вас лучше, чем вы считаете, – возразил Дэйн. – Когда мы прибыли в Форт-Лами, он оказался для нас неучтенным фактором. Мы проследили его обратно до Эль-Джезиры. После этого стало очевидно, что часть нашего плана раскрыта, но мы не знали, насколько много ему известно. Некоторое время мы даже считали, что весь наш замысел провалился. Нам повезло, что вы не очень доверяли Прокопулосу.
– Он был для меня таким же неучтенным фактором, как для вас, – мрачно сказал Харит. – Он отчасти понял ваш план, но знал он недостаточно. Почему вы тянули с его арестом до Хартума?
– Я не имею никакого отношения к его аресту, – сказал Дэйн. – Для меня это оказалось не меньшей неожиданностью, чем для вас.
Харит недоверчиво пожал плечами:
– Ну, неважно. А откуда вы узнали, что я высажусь именно здесь?
– Я этого не знал, но мог предполагать. Я был на дхоу, которая следовала за вами несколько миль вдоль берега. Капитан проследил ваш курс. Он вел прямо сюда. Конечно, курс можно было и изменить, так что я прикинул, куда еще вы могли направиться. Джидда отпадала. Это лучший порт на всем побережье, но там слишком много европейцев и слишком много мусульман – не арабов. Джидда не используется работорговцами в качестве порта еще с конца Второй мировой.
– Это так. Но как насчет других портов от Хиджаса до Тихамы? Как насчет Йемена и Хадрамаута? Побережье Аравии тянется на тысячу миль.
– Больше, чем на тысячу, – поправил его Дэйн. – Но у вас был ограниченный выбор. Сперва я отбросил все порты севернее Джидды. Ближайший из них, в который может войти океанское судно, – это Айюна, а до нее от Суакина семьсот миль. Кроме того, сейчас в Красном море господствуют неблагоприятные ветры. Чтобы добраться до Айюны, вам потребовалось бы несколько недель тяжелого плавания. Я подумал, что этого вы делать не станете.
– А южные порты?
– Это было уже посложнее, – согласился Дэйн. – Но здесь я тоже произвел некоторый отбор. От Дауки до Мекки по суше около ста пятидесяти миль. Если бы вы забрались слишком далеко на юг, в Ходейду, вам пришлось бы по дороге к Мекке проделать лишние три сотни миль – то есть вместе четыреста пятьдесят миль. А для ваших плохих дорог это немалое расстояние. По той же причине я отбросил Йемен и сосредоточил свое внимание на побережье между Литом и Квизаном. Здесь на двести пятьдесят миль береговой линии приходится всего четыре порта, пригодных для океанского судна. Это Лит, Даука, Аль-Квинфича и Квизан. Я послал своих людей во все четыре порта. Но на самом деле
– Так оно и вышло. Вы были правы, – признал Харит. – Но что, если бы я совершил что-нибудь непредсказуемое? Если бы я поплыл в Ходейду или вокруг Хадрамаута в Мукаллу или Рийян?
– Тогда бы я вас не поймал, – пожал плечами Дэйн. – По крайней мере, в этом году. Но мне повезло, вы пошли предсказуемым путем – в Дауку.
– Я направился сюда, потому что не верил, что вы сможете что-либо сделать со мной в Саудовской Аравии. Мне и сейчас в это не верится. Я не понимаю, как вы заручились поддержкой саудовских солдат, – они же все подкуплены.
– Эти люди – вовсе не саудовские солдаты, – сказал Дэйн. – Вы должны были бы знать, Мустафа ибн-Харит, что во время хаджа почти все войска короля Сауда находятся в Джидде, Мекке и Медине. Или вы никогда не совершали хаджа?
– Конечно, совершал! – возмущенно воскликнул Харит. – Давно, правда… Но если это были не саудовские солдаты, то кто тогда?
На порог упала тень. Харит понял, что кто-то слушает их разговор, стоя снаружи. Тень шевельнулась, и человек вошел в хижину.
Харит посмотрел на вошедшего, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Дальнейшие вопросы стали ненужными. Теперь он понял все – но было поздно.
Человек прошел на середину хижины.
– Здравствуй, Мустафа ибн-Харит, – сказал он.
– Здравствуй, Салех Мохаммед эль-Тикхейми, – ответил Харит.
Эль Тикхейми усмехнулся и повернулся к Дэйну и Эчеверрье.
– Друзья, прошу простить меня за задержку. Я получил ваше послание всего два часа назад, а добраться сюда из Лита довольно сложно. Ну как, вы узнали что-нибудь полезное от этой кучи верблюжьего навоза? Вы уже поговорили с ним?
– Мы еще не закончили, – ответил Дэйн.
– Ну что ж, пусть будет так, – сказал эль-Тикхейми. – Но вам следует поторопиться. Все устроено так, как мы и договаривались. Нельзя терять времени.
– Да, хорошо, – отозвался Дэйн и повернулся к Хариту: – Вы хотите еще что-нибудь спросить?
Глава 3
Мгновение Харит молчал. Эль-Тикхейми скалился как волк. Эчеверрья, сидевший в углу с ружьем в руках, напоминал статую, вырезанную из черного дерева. Дэйн стоял прямо и торжественно. Хариту просто не верилось, что это был тот самый человек, который путешествовал вместе с ним по Африке. Полковник Рибейра с его насмешливыми разговорами, с интересом к охоте, с легким намеком на порочность и с безукоризненно аристократическими манерами исчез. На его месте возник незнакомец, называющий себя Дэйном. В этом человеке не было ни легкой общительности Рибейры, ни его бросающихся в глаза мелких недостатков. Возможно, полковник Рибейра – это человек, которым Дэйну хотелось бы быть? «Возможно, – сказал себе Харит. – Возможно».
– Как вы нашли эль-Тикхейми? – наконец спросил он. – Как вы уговорили его сотрудничать?
– Найти его было нетрудно, – сказал Дэйн. – В каждой стране правительственные службы держат досье на известных работорговцев и на тех, кого в этом подозревают. Я просмотрел эти досье и выбрал эль-Тикхейми, поскольку он показался мне умным и честолюбивым человеком, к тому же привыкшим держать слово. Я послал ему телеграмму с Тенерифе. Он согласился встретиться с Эчеверрьей в Кейптауне и выслушать деловое предложение.