Живой щит
Шрифт:
– Другана своего сами отливайте! – поморщился Виктор.
Освежающая процедура подействовала. Жоаким дернулся, захрипел, приподнялся, опираясь на локти, и обвел окружающих мутным взглядом. Перепачканный кровью, негр походил на языческого жреца, принесшего самого себя в жертву грозному божеству.
Вылупившись на Виктора, прошептал разбитыми губами:
– Стоп… Сильно больно.
Поддерживаемый чернокожими курсантами, негр сел и поднял руки вверх, признавая свое поражение:
– Плен, сдаюсь!
Новиков присел рядом
– Ну что, насчет души воина все выяснили?
Сил отвечать у строптивого ученика не осталось.
К плацу со стороны штаба ехал «УАЗ» со снятым тентом. За рулем был командир центра. Его седая голова выделялась на зеленом фоне машины.
– Шеф засек. Хана! Ох, вломит он нам! – причитал Суров, сгибаясь и разгибаясь, точно у него был приступ аппендицита.
– Не мельтеши, Миша! – спокойно ответил Новиков. – Отойди в сторону. Я скажу, что тебя здесь не было…
– Он видел меня. Бесполезно! – простонал переводчик, загипнотизированно всматриваясь в приближающуюся машину. – «Губа» гарантирована!
Подполковник лихо выпрыгнул из «УАЗа», как кавалерист из седла.
– Оригинально! – не дожидаясь рапорта, буркнул Пирогов.
– Товарищ подполковник, проводим практическое занятие! – отчеканил Новиков, вытянувшись по стойке «смирно».
– Молодец, старший лейтенант! – издевательски-одобрительным тоном сказал подполковник. – Время зря не теряем. Берем быка за рога! Ты понимаешь, чем это пахнет?
– Я в центр служить не напрашивался!
– Он еще огрызается!
– Никак нет, товарищ подполковник. Пробую объяснить свои методы преподавания!
– Отойдем-ка в сторону, сынок! – Пирогов подхватил Виктора под локоть. – Ты понимаешь, что творишь? Банников узнает – под трибунал подведет. Негр, которого ты только что отмолотил, доверенное лицо президента Мозамбика. Его дядя возглавляет личную охрану президента, отец – глава провинции…
– …А мать станет первой мозамбикской космонавткой?
– Что?
– Шучу, товарищ подполковник!
– Новиков! Мой друг детства, уголовник и бандит, в таких случаях говорил: «Хороши шутки, когда перо в желудке!» Ты во что морду Жоакима превратил? В отбивную с кровью? Он подняться не может, а ты хохмишь передо мной. Международный скандал назревает!
Но Виктор заметил в глазах командира учебного центра веселые искорки. Довольная улыбка скользнула по губам Пирогова, хотя он изо всех сил старался сохранить грозный вид.
Негр уже успел прийти в себя, натянуть рубашку и ополоснуть разбитое лицо; придерживая рукой ноющий бок, он подошел к командирскому «УАЗу».
– Новиков – класс! – с трудом выговорил опухшими губами Жоаким и поднял вверх большой палец. – Не надо ругать…
– Заступник, – смягчившись, проворчал Пирогов. – Сходи в санчасть. Ишь как бровь раскровянил. Штопать придется. Новиков, в следующий раз новую методику на мне опробуй. Я тертый калач,
Инцидент не был предан огласке. Негры хранили молчание, подполковник делал вид, что ничего не произошло.
Жоаким подлечился в санчасти и вышел оттуда совершенно умиротворенным и спокойным. Он больше не пытался провоцировать Новикова, а, напротив, демонстрировал уважение и полную покорность инструктору, отделавшему его.
Арсенал центра, укомплектованный практически всеми образцами мирового стрелкового вооружения и боеприпасами к ним, пополнялся чуть ли не каждый день. Сюда доставляли даже оружие, которое только-только начинали испытывать.
На полигоне Виктор первым опробовал винтовку «страйкер», разработанную как оружие для борьбы с терроризмом и применения в специальных операциях, с закрытыми глазами мог разобрать штурмовую винтовку «Р-5» – модифицированный вариант израильской «галил» с прикладом, специально удлиненным для здоровяков-солдат, высокорослых наследников гордых буров. В центре имелся и новенький, с иголочки, ручной пулемет «СС-77», только что поступивший на вооружение армии ЮАР.
– Что у нас за страна! Тратит такие средства на тех, кто только вчера с ветки слез! – не выдерживал Новиков. От возлияний Миши Сурова Виктор успел отвертеться. – Стрельбы через день, ночные выезды на полигон! Я понимаю, готовят элитных солдат! А ко мне во взвод присылали ребят из учебки, так они всего два раза из «калашникова»-то стреляли.
– Ни макарон, ни патронов, – скорбно вздыхал осоловевший Миша.
О, великие полководцы прошлого! Если бы вы слышали афоризмы, которые приписывал им захмелевший переводчик, то дружно перевернулись бы в гробах!
Суров громоподобно отрыгивал, лез ногой в таз, проверяя, как охлаждается «Козацкий напий», и затягивал похабные песни, стараясь взять ноту повыше. Утром он скатывался с кровати, бежал в ванную глотать воду из-под крана, а вернувшись, заискивающе заглядывал в глаза Новикову:
– Очень куролесил ночью? Прости, Виктор! Сломленный человек, жертва мирового противоборства социализма и капитализма…
После каждого ночного буйства Суров закутывался в одеяло с головой, отворачивался лицом к стене и засыпал. Сон его был беспокоен. Он всхлипывал, скрежетал зубами, бормотал проклятия, адресованные кому-то невидимому.
Новиков, повинуясь привычке, от которой не отказывался даже в Афгане, перед сном читал. В библиотеке центра помимо специальной литературы имелись малотиражные издания по этнографии, истории и другим областям человеческих знаний. Книги были совсем новенькие: по всей видимости, их не часто брали в руки.
А между тем в строгих, неброских брошюрах Института востоковедения Академии наук СССР, в дневниках русских офицеров, путешествовавших по Центральной Азии и Туркестанскому краю, находил он ответы на многие вопросы о самой долгой и едва ли не самой бесславной войне в истории России.