Живущий в ночи
Шрифт:
Дружба, любовь и серфинг. Бери их с пылу с жару! Бери их, покуда можешь! Наслаждайся ими, пока ты еще человек и способен оценить, насколько они прекрасны!
Некоторое время мы лежали в тишине, прижавшись друг к другу, дожидаясь того момента, когда время возобновит свой ход. А может, надеясь на то, что этого не случится.
Затем Саша проговорила:
– А теперь пора что-нибудь приготовить.
– По-моему, мы только что этим занимались.
– Я говорю про омлет.
– М-м-м… Эти вкуснейшие яичные белки! – промычал я, издеваясь над фанатичной
– Сегодня я приготовлю омлет с желтками.
– Вот теперь я понимаю, что действительно грядет конец света!
– Белки, желтки и много масла.
– С сыром?
– Ну, не оставлять же коров без работы.
– Масло, сыр, желтки… Ты положительно решила покончить жизнь самоубийством.
Мы изображали веселье. Но не чувствовали его.
И оба это знали.
И все же продолжали прикидываться, поскольку вести себя иначе означало бы признаться в том, насколько нам обоим страшно.
Омлет удался на славу. А также – жареная картошка и обильно намазанные маслом английские булочки.
Пока мы с Сашей кушали при свечах, Орсон кружил вокруг кухонного стола и жалобно скулил, а когда мы смотрели на него, вовсю изображал из себя голодающего ребенка из гетто.
– Ты уже сожрал все, что я положил тебе в миску, – сказал я ему.
Он фыркнул, выразив изумление таким беспардонным заявлением, и заскулил, обратив жалобный взгляд на Сашу, будто пытаясь уверить ее в том, что я беспардонно лгу, а у него, бедняги, и маковой росинки во рту не было. Вслед за этим Орсон упал на пол, перевернулся на спину и стал болтать в воздухе лапами, потом вскочил, встал на задние лапы и проделал танцевальное па вокруг своей оси. Он вел себя совершенно бессовестно.
Я отодвинул ногой стул от стола и сказал:
– Ну ладно, садись.
В мгновение ока он вскочил на стул и уселся – весь внимание, не сводя с меня нетерпеливого взгляда.
– Только что, – начал я, – мисс Гуделл услышала от меня совершенно неправдоподобный, почти безумный рассказ, подтверждением которого могут служить только записки вконец свихнувшегося попа. Она приняла его на веру лишь потому, что является сексуально озабоченной и постоянно нуждается в мужчине, а я – единственный, кто соглашается с ней спать.
Саша швырнула в меня недоеденным куском жареного хлеба с маслом. Он упал на стол прямо перед носом Орсона, и тот ястребом кинулся на добычу.
– Нельзя, брат! – сказал я.
Пес замер в сантиметре от кусочка хлеба – с открытой пастью и оскаленными зубами. Повинуясь моему приказу, он не стал есть лакомство, а лишь с видимым удовольствием обнюхал его.
– Если ты поможешь мне убедить мисс Гуделл в том, что все рассказанное мной о проекте Форт-Уиверна является правдой, я поделюсь с тобой омлетом и жареной картошкой.
– Пожалей собаку, Крис, – попросила Саша, – у нее сейчас разорвется сердце.
– У него нет сердца, – ответил я, –
Орсон укоризненно посмотрел на меня, словно упрекая за то, что я издеваюсь над ним, тогда как он не имеет возможности ответить мне по заслугам.
Обращаясь к псу, я сказал:
– Если захочешь сказать «да», кивнешь головой. Если «нет» – потрясешь головой из стороны в сторону. Понял?
Орсон смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу и глупо ухмыляясь.
– Может, ты не веришь Рузвельту Фросту, но ты должен полностью доверять девушке, которая сидит рядом с нами. Видишь ли, у тебя нет выбора. Дело в том, что мы с ней намерены быть вместе – с сегодняшнего дня и до конца – под одной крышей, раз и навсегда.
Орсон повернул голову к Саше.
– Разве я не прав? – спросил я ее. – До конца?
– Я люблю тебя, Снеговик, – улыбнулась она, а затем, обращаясь к Орсону, сказала: – С сегодняшнего дня, Пух, вас уже не двое. Теперь нас – трое.
Орсон взглянул на меня, мигнул, перевел взгляд на Сашу, еще раз мигнул и уставился на кусок жареного хлеба перед своим носом.
– Итак, ты понял, когда нужно кивать, когда мотать головой? – строго спросил я.
Поколебавшись, Орсон кивнул.
Саша хихикнула.
– Как ты думаешь, она – хорошая? – осведомился я.
Орсон кивнул.
– Она тебе нравится?
Еще один кивок.
По моему телу прокатилась волна радостного возбуждения. Посмотрев на Сашу, я увидел, что ее лицо осветилось тем же чувством.
Моя мать, разрушив наш мир, в то же время одарила его чудесами, которые раньше случались только в сказках.
Помощь Орсона была мне нужна не только для того, чтобы подтвердить рассказанную мной историю. Я хотел поднять наше настроение, заставить нас поверить в то, что жизнь может существовать и после Уиверна. Пусть сегодня человечеству противостоят такие опасные противники, как первый отряд обезьян, сбежавший из лабораторий Форт-Уиверна, пусть мы стали жертвами таинственной заразы, передающейся генетическим путем от особи к особи, пусть не многие из нас переживут ближайшие годы и не подвергнутся при этом фундаментальным интеллектуальным, психическим и тем более физиологическим изменениям, пусть мы, сегодняшние победители извечного генетического состязания, собьемся с ноги, упадем и выйдем из гонки на выживание. Пусть. Но все равно сохраняется возможность того, что будут другие люди – сильнее и выносливее, и они лучше нас смогут противостоять жестокому новому миру.
Уют в холодном доме – лучше, чем бездомность.
– Ты думаешь, Саша красивая? – спросил я Орсона.
В течение нескольких секунд он смотрел на Сашу оценивающим взглядом, затем повернул голову ко мне и кивнул.
– Мог бы ответить и побыстрее, – с притворной обидой надулась Саша.
– Он не стал торопиться и решил присмотреться к тебе повнимательнее, поэтому можешь быть уверена в том, что он искренен, – успокоил я ее.
– Ты мне тоже нравишься, – сказала Саша псу.
Орсон благодарно завилял хвостом.