Живущий в ночи
Шрифт:
– Они мертвы, Крис. Их больше нет. Я любила их, Крис, как любят самых близких друзей, но их больше нет.
– И все же я должен знать.
– Если ты полагаешь, что кто-нибудь должен заплатить за их смерть, то знай: за это никто и никогда не заплатит. По крайней мере ты этого не дождешься. Никто не дождется. Пусть даже ты узнаешь всю правду целиком, но платить никого не заставишь. Что бы ты для этого ни делал.
Я вдруг заметил, что изо всех сил сжал руку в кулак. Помолчал и бросил:
– Это мы еще посмотрим.
– С сегодняшнего вечера я больше не
– Чем же ты будешь заниматься?
Она не ответила.
– Ведь ты мечтала об этой работе с детства, – напомнил я.
– Я больше не вижу в этом смысла. Перевязывать раны на войне – благородное и важное дело. Перевязывать раны в разгар апокалипсиса – глупость. К тому же я превращаюсь… Я превращаюсь, разве ты не видишь?
Я и вправду ничего такого не видел.
– Я превращаюсь. В другую себя. В другую Анджелу. В кого-то, кем я не хочу быть. О ком даже подумать боюсь.
Я по-прежнему не мог ничего понять из апокалиптических рассуждений Анджелы. Может быть, из-за зловещих секретов Уиверна или смерти любимого мужа ее рассудок помутился?
– Если ты действительно хочешь все узнать, – сказала она, – то после этого тебе останется только поудобнее устроиться в кресле, налить себе в бокал то, что тебе больше всего по вкусу, и наблюдать за тем, как все рушится.
– Но я действительно хочу все знать, – требовательно произнес я.
– Что ж, в таком случае настало время шоу, – с неуверенностью сказала Анджела. – Но… О, Крис, это разобьет тебе сердце. – Лицо ее стало печальным. – Наверное, тебе действительно нужно знать все, но это знание может раздавить тебя.
Анджела развернулась и пошла к выходу из кухни. Я последовал за ней, но она остановила меня.
– Для того чтобы найти то, что нужно, мне придется включить в комнатах свет. Подожди меня здесь. Я все принесу.
Анджела прошла через темную столовую и вошла в гостиную. Там она включила лампу и после этого исчезла из поля моего зрения.
Оставшись на кухне, выход откуда был мне заказан, я принялся беспокойно мерить ее шагами. Точно так же метались и мои мысли. Обезьяна была и в то же время не была обезьяной. Что-то чрезвычайно неправильное таилось во всех этих «была – не была». Такое могло иметь хоть какой-то смысл только в Зазеркалье Льюиса Кэрролла, куда попала Алиса, провалившись в кроличью нору.
Подойдя к задней двери, я еще раз подергал за ручку. Заперта.
Тогда я отдернул занавеску и стал всматриваться в ночь. Орсона нигде не было видно.
Листва на деревьях трепетала. Видимо, снова поднялся ветер.
По небу плыла луна.
Судя по всему, с Тихого океана на нас надвигался какой-нибудь очередной антициклон, и погода вскоре должна была перемениться. Ветер гнал по небу рваные облака. Луна то скрывалась за ними, то появлялась снова, и казалось, что ее серебряный свет мигает
Откуда-то из глубины дома до меня донесся короткий сдавленный крик. Он показался мне таким же тонким и хрупким, как сама Анджела.
13
Крик был коротким и негромким, таким же нереальным, как игра лунного света за окном. Даже не крик, а некий призрачный звук, раздавшийся то ли в доме, то ли в моей голове. Как некогда с обезьяной: была – не была, так и теперь с этим звуком. То ли был, то ли нет.
Занавеска бесшумно выскользнула из моей руки и закрыла окно, а где-то в отдалении позади меня раздался стук, гулко отразившийся от стен.
Второй вскрик был еще тоньше и короче первого, но в нем определенно прозвучали боль и ужас.
Может, она просто упала с лестницы и разбила колено? А может, я слышал всего лишь свист ветра или птичий крик за окном? Может быть, луна сделана из сыра, а небо – шоколадная глазурь, посыпанная белыми сахарными звездами?
Я громко позвал Анджелу.
Она не ответила.
Дом был не настолько велик, чтобы она могла не услышать мой голос. Ее молчание было пугающим.
Шепотом выругавшись, я вытащил из кармана куртки «глок» и стал вертеть его в руках, пытаясь найти предохранитель. Мне удалось обнаружить лишь одну кнопку, которая могла быть им. Я нажал ее, и из дырочки, расположенной под дулом, вырвался тонкий луч ярко-красного цвета, нарисовав на дверце холодильника маленькую красную точку.
Мой папа, приобретая пистолет, которым мог бы пользоваться даже миролюбивый преподаватель литературы, заплатил дополнительные деньги за лазерный прицел. Какая прелесть!
Хотя я и не был искушен в системах оружия, но все же знал, что некоторые модели оснащены внутренним предохранителем. Он автоматически отключается после того, как стрелок взводит курок, а после выстрела снова включается. Может, мой пистолет был из их числа? Если нет, то в решающий момент, столкнувшись лицом к лицу с врагом, я просто не смогу выстрелить, стану паниковать и, чего доброго, прострелю ногу самому себе.
Руки мои противно тряслись, но сейчас не было времени заниматься дыхательными упражнениями и самовнушением.
Я не был готов к тому, что мне предстояло, но делать это за меня было некому. Больше всего мне сейчас хотелось выбраться из дома, вскочить на велосипед, уехать в какое-нибудь безопасное место и позвонить в полицию, не называя своего имени. Однако, поступи я так, потом никогда в жизни не смог бы посмотреться в зеркало. Я не смог бы даже посмотреть Орсону в глаза.
Я пересек кухню и подошел к открытой двери в столовую. А может, сунуть пистолет в карман, а вместо него взять большой кухонный нож? Рассказывая про обезьяну, Анджела указала мне ящик, в котором они хранились. Некоторое время я размышлял над этой дилеммой, но затем здравый смысл все же возобладал. С холодным оружием я умел обращаться не лучше, чем с огнестрельным.