Жизнь чудовищ (сборник)
Шрифт:
– Что это? – раздался за спиной дрожащий голос Людвига.
Северин криво усмехнулся.
– Хотите сказать, что это было? Приемник фонографа. Лучший из всех, что мне удалось сделать. Без него все бессмысленно.
– Фонографа?
– Да! – Ученый швырнул колбу в батисферу. – Фонографа! Думаете, это просто? – Он схватил горсть камней. – Думаете, его можно поймать на удочку?
– Поймать? Кого поймать? Особенную рыбу?
Северин расхохотался.
– Особенную?! О да – Левиафана. Зверя Бездны!
Я кивнул. Стоило бы догадаться, что в своей гордыне Северин
– Я сделал кальмара, но на эту наживку он не клюнул. Для него это было слишком мелко. И тогда я понял – он придет только на зов равного себе. На свой собственный зов. Я потратил годы на то, чтобы вновь зазвучала его песнь. Песнь, миллионы лет заключенная в камне, с тех времен, когда он безраздельно владел пучиной. Я построил этот фонограф. Я смог прочитать звуки, скрытые в тверди. Я провел сотни экспериментов, чтобы найти животное, способное стать лучшим приемником. Я нашел его песнь. И вот, когда он был почти у меня в руках… Теперь все начинать с начала…
– Да что вы им объясняете, – вдруг заверещала госпожа Феликс. – Я все сама видела. Они каждую ночь ходили, камни ваши воровали. Это они специально сделали – вам помешать хотели. У них аура черная, я в кристалл смотрела. Как прознали, что я догадалась об их замыслах коварных, так чуть не убили. Чудом спаслась…
Северин даже не взглянул на нее. Он разжал пальцы, камни упали на землю, и тут же в руке сверкнул скальпель. Доктор шагнул к нам, но в этот момент смотритель со всей силы ударил его в челюсть. Северин упал, и Густав, наступив ему на ладонь, отнял оружие.
– Ублюдок, – прошипел смотритель. – Сумасшедший ублюдок. Ты хоть представляешь, кого ты хотел разбудить?
Северин корчился среди камней и бормотал что-то бессвязное.
Густав схватился за провод и резко потянул, вырвав из груды камней еще одну колбу с ящерицей. Удар ботинка оборвал мучения игуаны. Я бросился к дому Северина. Распахнув раму, я влез в окно и принялся выкидывать на улицу колбы, которые Густав и Людвиг тут же разбивали. Госпожа Феликс поспешила скрыться.
Когда мы закончили, Густав устало прислонился к батисфере. Руки его тряслись. Он поднял один из булыжников и усмехнулся.
– А ведь я видел во сне такую тварь…
Он передал мне камень – на шершавой поверхности отпечатался трилобит.
Начал накрапывать дождь.
К вечеру погода окончательно испортилась. Тяжелые тучи висели низко, почти сливаясь с волнами. Молнии вспыхивали почти ежеминутно. Косой дождь неистово барабанил в окна.
Мы сидели в каморке под маяком и пили теплый ром. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрел на море. Волны вздымались, тянулись к небу с непостижимой яростью, и за каждым новым валом мне чудился Левиафан. Бесконечно древнее чудовище, всех тварей завершенье.
Неожиданно мое внимание привлек огонек, вспыхнувший на пляже. Присмотревшись, я понял, что это свет фонаря. Но только полный безумец решился бы выйти к морю в такую
– Северин!
Выскочив из маяка, мы побежали к пляжу. Дождь хлестал по щекам. Я тут же вымок до нитки, ветер валил с ног. Я падал, раздирая колени и ладони, но вскакивал и продолжал бежать. Если это действительно был доктор, в чем я не сомневался, медлить было нельзя.
Бег прекратился внезапно, и мы, задыхаясь, остановились перед доктором. Северин возился с моторной лодкой, скидывая в нее непонятные приборы. Из-за бортов выглядывала труба граммофона, заполненная камнями. Северин нас не заметил. Должно быть, поломка механизма окончательно подкосила ученого. На его лице маской застыло безумие.
– Доктор! – заорал Густав.
Северин резко развернулся, вскинув руку. В свете молнии блеснул пистолет. Гром заглушил выстрел. Людвиг дернулся, схватился за плечо и медленно осел на песок. По рубашке расползлось темное пятно. Мы бросились к изобретателю. Людвиг растерянно переводил взгляд с меня на смотрителя.
– Я умру?
– Черта с два, – огрызнулся Густав.
– Ну что? – хохотал Северин – Кто еще хочет меня остановить? Есть желающие?
Он выстрелил в воздух. С каждой молнией лицо доктора вспыхивало бледно-зеленым светом. Густав выругался. Северин навалился на лодку, но смог лишь слегка сдвинуть ее.
– Вы, двое. – Он ткнул стволом в нашу сторону.
– Доктор, одумайтесь, – прокричал я. – Это безумие… Самоубийство!
– Заткнись! – взвизгнул Северин и снова выстрелил в воздух. Людвиг вздрогнул.
– Бесполезно, – покачал головой смотритель. – Он окончательно свихнулся.
– Быстрее!
Северин забрался в лодку. Мы с Густавом столкнули ее в воду. Суденышко билось на волнах, словно предчувствуя скорую катастрофу.
– Доктор, это же верная смерть…
– И что ты знаешь о смерти?
Холодный ствол уперся мне в лоб. Лицо доктора очутилось совсем рядом. Я посмотрел ему в глаза, но не увидел ничего, кроме пустого всепоглощающего безумия.
Я так и не понял, почему Северин не выстрелил. Неожиданно он опустил пистолет и бросился на корму. Я попятился. Северин истерично дергал за шнур, заводя мотор, и попытки с пятой это ему удалось. Разрезая волны, лодка устремилась в море.
Мы выбрались на берег. Людвиг был совсем плох. Скорчившись на песке, он что-то шептал.
– Держись, парень, – наигранно бодро сказал Густав. – От дырки в плече еще никто не умирал.
Мы подняли его и направились к маяку. Напоследок я обернулся. Лодка Северина упорно боролась с волнами. Густав проследил за моим взглядом.
– Бедняга. Все-таки простых шуток ему было мало.
Я до сих пор не могу сказать, что произошло в следующее мгновение. Была ли это большая волна, или же Северин действительно разбудил Левиафана и тот явился на зов. Над лодкой нависла огромная тень и обрушилась, увлекая за собой суденышко. Я тщетно всматривался в бушующее море, силясь хоть что-нибудь разглядеть среди беснующихся вод. На долю секунды мне показалось, что над волнами промелькнула голова, но тут же очередной вал накрыл ее, и Северин скрылся там, где скверну жжет пучина.