Жизнь – это любовь
Шрифт:
Целую Вас. С приветом Ваш Николай.
Не знал Николай, что два долгих и страшных года он не увидит свой дом и свою семью. Все, что он читал и представлял о войне, оказалась лишь его фантазией и вымыслом. Страх и смерть шли с ним бок о бок все это время. Холод, окопы, грязь, грохот, настоящая мужская дружба, мелочность, да граненый стакан водки перед боем, вот что четко отпечаталась в юношеском мозгу. Крошечный нательный крест под гимнастеркой, который мать приколола к майке перед отправкой на фронт. Он потерял его перед той последней битвой под Курском. Перед боем рука привычно скользнула к плечу и пальцы не наткнулись на теплый металл. «Дурная примета» пронеслось у него в голове, «мой последний бой». Он мысленно одернул себя, поднял глаза к небу, и чуть было не заплакал. Не завыл в голос. Еле сдержавшись, проглотил
В этот день прямо на поле для бойцов был устроен импровизированный концерт, пела Лидия Руслановна. После стакана водки, она пожелала петь на танке Т-34. Сам командир бригады вывел огромную машину на поляну. Мысли в голове у Коли перескакивали одна на другую, а этим звонким песням, казалось, не будет конца.
–К, бою!– Услышал он громкий приказ. Встретился с тревожным взглядом товарищей и запрыгнул в танк. Дальнейшие события вспоминались с трудом. Будто он попал в водоворот, который несет его. Куда несет? К победе, мысленно отвечал он себе. Вся боевая команда танка во время атаки превращалась в единый механизм. Они действовали четко, слажено, понимая друг друга с полувзгляда. По движению спины, по нервному стуки руки об оружие, он понимал, что нужно сделать в следующий момент. И вдруг яркая вспышка, дикая боль, никакого замедленного кадра, а лишь мысль: больно! Неужели бывает так больно? Он хотел повернуть голову, но последнее, что отпечаталось в мозгу, как Иван весь в крови падает на него с каким- то незнакомым, остекленевшим взглядом, а его Николая, хватают и тащат чьи-то сильные руки. Юрка мысленно догадался он. Юрка. В госпитале Коля узнал, что Юра погиб мгновенно от пулевого ранения в голову. Возле горящего танка его нашла медсестра по имени Татьяна и вынесла с поле боя. Часто бессонными ночами он представлял себе эту девушку, какая она была? Его воображение рисовала хрупкую блондинку, с храбрым сердцем и он повторял про себя: Таня, Татьяна, Танюшка… Теперь он твердо знал свою дочь назовет Таня.
Все его товарищи, с которыми он был, призван на фронт погибли. В живых он остался один. Вспомнился рассказ матери, что родился он в «рубашке». И Николай знал, ему был дан второй шанс в жизни. И он пообещал себе, прожить свою жизнь счастливо.
8 Жена
На работе Мане было интересно: дневной прием, осмотр в приемнике, куда часто вызывали для «опыта», как выражалась заведующая поликлиникой и вызова на дом. Корь, скарлатину, ангину, ревматизм, пневмонию, дифтерию увидела Манефа теперь не только на картинках учебника. Она чувствовала себя волшебницей, будто ее допустили в другой мир. А внутри крепла и росла новая жизнь. Николай сказал ,если родится дочь назовем Татьяна, сын- Александр. На летние выходные ездили к родителям в деревню. Осенью наступила пора декрета. С большим животом Маня ходила по крошечной комнатке, соображая, где же определить ребенку место, но мама сказала: «Маша, после родов приезжай домой.» И это приглашение- решение обрадовала ее и Колю.
Пятого января одна тысяча девятьсот сорок восьмого года Манефа родила дочь. Крошечная девочка весом два килограмма семьсот грамм. Забота, вот какое главное воспоминание о родильном отделении осталось у нее спустя годы. В палате их было семь человек. Детей приносили на кормление. Еду роженицам привозили прямо в палату, медсестры помогали дойти до туалета. Через неделю она почувствовала, что достаточно окрепла, ходить и сидеть стала значительно легче. На девятый день их выписали с напутствием «приходите еще!» И в их тесной комнатке стало на одного жителя больше.
– Плату вам увеличу, – шутила хозяйка.
–Мы скоро к родителям переедем. Месяц исполнится Тане и перевезу их, -отвечал Николай.
– Ну, в добрый путь.
Обязанности по уходу за ребенком делила вместе. После учебы Коля помогал стирать пеленки и купать малышку, а в феврале уже отвез свое небольшое
Неделю Николай учился, а на выходные ездил к семье. Учеба давалась ему легко, потому что было интересно. Почти всегда получал пятерки. В институте виделся с Катей, узнавал вести из дома и передавал привет. Отец, который сначала был против его брака, теперь смягчился и звал молодоженов переехать к ним. Коля обещал, что по окончанию третьего курса, он привезет домой жену и дочку.
В институте день у Коли пролетал незаметно, вечером выполнение домашнего задания. Порой валился без сил. Это было самое лучшее состояние, потому что можно было спать без снов. Снов он боялся больше всего. Они возвращали его в страшные годы. На поле боя или еще того хуже в его последний бой. Будто он хотел решить уравнения, с тремя неизвестными. Он хотел что-то вспомнить, точнее забыть навсегда. О войне также напоминала боль в плече. Она была с ним почти всегда. Ноющая, тянущая, противная. Там в госпитале после ранения, ему хотели отнять всю руку, но он не дал. «Лучше было умереть!»– кричал он. В двадцать неполных лет и без руки. Он этого даже представить не хотел. Остеомиелит – это диагноз, который будет сопутствовать ему всю жизнь. Он понимал это и шел на это осознанно.
Летом они всей семьей переехали в город Невьянск, в семью мужа. В доме теперь было две Манефы, это Машута узнала с удивлением, когда приехала в родительский дом мужа.
– Моя, жена Манефа, дочка – Таня – представил Николай,– Отец- Степан, мама –Манефа, сестра- Катя.
Все с любопытством разглядывали друг на друга, в воздухе повисла неловкая пауза. Машута несмело смотрела на моложавых родителей. Дородный отец, с кудрявыми волосами и такая прямая, гордая женщина.
– Называй нас мамой и папой, как решенный вопрос, огласила Манефа – мать Коли.
Маня кивнула в ответ. Потом им показали просторную комнаты, специально приготовленную для них и все пошли ужинать. На красиво убранном скатертью столе стоял мясной пирог с подливкой, вареный картофель с мясом и открытый сладкий пирог с иргой.
– Ну что, на работу?– спросил свекор обращаясь к Манефе,– засиделась дома- то поди, семь месяцев?– Мать будет с Таней водиться, а ты работать иди. Коле учиться еще. Жить будите с нами.
Манефа кивнула в ответ и сразу сделала вывод, как тут устроен быт и кто тут главный.
На следующей неделе она устроилась в детскую поликлинику участковым педиатром. Участок ее назывался «гора», позже она поняла почему. Все дома были расположены на небольшой горе. Ездили на вызова на лошади. В поликлинике Маня проработала несколько месяцев и была переведена в стационар. Работа в детской больнице нравилась ей гораздо больше, чем в поликлинике, не смущали даже ночные дежурства на дому и частые вызова в отделение.
Молодая семья полностью жила на содержании родителей, точнее отца мужа. Занимая высокую должность, он получал хорошую зарплату и денег с «детей» ( как он называл их) не брал. Поэтому зарплату Мани они копили. Однажды она купила ткань. Красивые отрезы ткани. Себе и золовке. Крепдешин в цветок на платье и бордовая шерсть на пальто. Заказали обновки швее. Когда выкупили наряды. Катя с завистью окинула стройную пышногрудую фигуры Манефы. «Испортили тебе все», – сказала она. Маня лишь улыбнулась в ответ.
Странная и непонятная обстановка царила в этом большом, богатом доме. Разговоры велись редкие в основном между матерью и дочерью. К Манефе по имени почти не обращались. Скажет свекровь куда-то в сторону: «Воды, надо принести»– это значит для Манефы. Она собиралась и шла на колодец, непременно дальний, там, по словам строгой родительницы, вода была вкуснее.
Вечером, когда свекор Степан возвращался с работы, встречали его нелюбезно. Жена молча, с тонкими поджатыми губами, подавала ему на ужин неизменную рисовую кашу. Вечером в его рабочем кабинете прямо на пол бросали подушку, тюфяк и одеяло. А сама мать ложилась в другой комнате с Катей. И Маня понимала, что между родителями мужа стоит какая- то невысказанная и не прошеная обида. Ее собственные родители, по рассказам мамы, прожили сложную жизнь. Отец Иван по молодости был очень крут. Бывала и руки распускал на жену. За нерасторопность, как любил говаривать он. «Всем бита была»,– вспоминала Мария.