Жизнь Фениксов
Шрифт:
Король уже после того, как отправил сыновей Лии на верную смерть, встретил как-то свою старую нянюшку. Та ходила уже с трудом, но была еще в здравом уме и твердой памяти.
— Дай посмотреть на тебя, мой мальчик! Мой любимый король! Ты был прелестным младенцем и стал красивым мужчиной! Жаль, что годы мои не позволяют мне нянчить твоих сынков! Видела этих белокурых ангелочков! Ты был таким же: одно лицо! В вашей породе все мужчины такие: в детстве белокурые да голубоглазые, а с годами ваши волосы меняют свой цвет. Но знаешь, мой король, главное ведь, чтоб душа оставалась светлой, как у ребенка!
Услышал эти ее слова король, и чуть не умер от горя. Что же он наделал! Зачем послушал клеветников! Не будет теперь ему счастья. Стал он с тех пор слаб здоровьем, и делами королевства совсем перестал интересоваться. В
У Лии же родилась дочь. Все в ней души не чаяли. Была она похожа на свою матушку как две капли воды. Та нарекла ее именем Лея. Лесное царство вело торговлю с другими королевствами: мед их славился повсеместно. К тому же лесные мастерицы вязали тончайшие кружева, которые так нравились девушкам окрестных земель. Подросла Лея, стала покидать пределы царства и ходить с торговцами — носить на продажу целебные травы. От Судьбы не уйдешь. Однажды увидел ее король. Поражен был, ведь так похожа была эта девушка на первую его любовь, и словно обезумел:
— Я возьму ее в жены!
Дядя короля, старик, так и не изживший своей злобы, тоже покой потерял:
— Призрак ведьмы вернулся! Отправим ее вослед предшественнице!
Ничего не подсказало сердце королю. Устроил он для Леи в замке прием, и собирался на нем предложить ей свои руку и сердце. Дядя же решил опоить обоих, а сына своего отправить с Леей в лес, чтоб не вернулась она оттуда живой. Вез убийца спящую девушку в лес, да и влюбился в нее. Лея давно уже от сна очнулась, а он все откладывал свое черное дело. Брели они по лесу, пили воду из ладошек листьев и утоляли голод ягодами. Лея пела, и ей вторили лесные птицы. И у Наиля, так конвоира нашего звали, голос был чистый да звучный, так что случалось, что пели они вместе. Еще читал он Лее стихи, к счастью, не собственного сочинения. Ночи были холодные, жались молодые люди друг к другу, как заиньки, чтоб согреться, и больше всего на свете Наиль желал, чтоб длилось это целую вечность. А то и дольше, если получится. Но шел Наиль за Леей по едва заметной тропинке и вдруг пропала она из вида. Искал он ее и звал, заклиная к нему вернуться, но тщетно. Вокруг стеной темный лес стоял. Долго блуждал он среди деревьев, прежде чем к людям вышел. Вернулся Наиль в свое королевство, но с тех пор сам не свой стал: уйдет временами в лес и долго не возвращается. А как вернется, сядет на городской площади и поет такие уж грустные песни, что кто их услышит — слез сдержать не может.
— Как он сможет управлять королевством, когда придет время, если не может управиться даже с собственным сердцем? — пожимали плечами горожане. Наиль был последним из правящей в их королевстве династии. Вместе с ним и династия эта прекратила свое существование. Дядя короля — отец Наиля — нанял двух лихоимцев поджечь дом белой ведуньи Сельвии. Сгорел дом, вспыхнул и исчез, как и не было. Но, как говорится, нет худа без добра: вместе с ним сгорело и семечко, попавшее в щель между половицами и проклятье на себе несущее. С тех пор закончились несчастья женщин из рода белых ведуний, но сердца свои мужчинам они больше не открывали — уж слишком легко те забывали свою любовь. Отыскать лесное царство так больше никто и не смог, поэтому люди стали считать, что это всего лишь старая сказка.
7.
«Долгими зимними вечерами женщины селения Авгур собирались в доме бабушки Ойгюль и вышивали. Одно потом оставлялось на приданое дочерям, другое же предназначалось для продажи. Потрескивали дрова в очаге, в воздухе стоял аромат душистых трав, пучки которых были развешены под потолком, и звучала история, иногда больше похожая на сказку: одна из вышивальщиц откладывала в этот вечер свою работу в сторону и становилась сказительницей. Истории были на любой вкус: смешные, страшные, поучительные, а то и чудесные. Последние Юниль любила и ждала больше остальных. Глядя на ее работу, бабушка Ойгюль говорила:
— Ох, и знатной же мастерицей будет моя внученька!
Из поколения в поколения свадебные наряды девушек селения Авгур украшались орнаментами из бесчисленных ярких ромбов, и расшивались множеством бусинок.
— Бабушка, мы всегда вышиваем одно и то же. Для ромбов мы берем красные и оранжевые нити — это очень красивые цвета, но почему бы не вышивать чудесные цветы, или диковинных птиц и животных?
— Юниль, дочка,
С тех пор Юниль вышивала скучные ромбы еще старательней.
Однажды настала очередь бабушки Ойгюль рассказывать историю.
— Сейчас люди этого совершенно не помнят, но когда-то они были жителями Неба, а не Земли. Потом произошло то, что произошло, и их домом стала Земля. От жизни на Небе в людских сердцах навсегда осталась тоска, которую они чувствуют, но не могут объяснить ее причины, ведь на их память было наложено забвение. В бытность свою на Небе человек не знал, что такое одиночество — Бог создал для каждого его вторую половину, единственную и истинную. В те времена человек мог, нисколько не слукавив, сказать, что знает, что такое любовь, он ведь был целым. Низвергнув человека на Землю, Бог в наказание разделил каждого с предназначенной лишь для него половиной, оставив ту на Небе. С тех пор люди ищут свою половину на Земле, и иногда даже уверены, что отыскали, но радость от этого редко остается с ними надолго. Оставшиеся же на Небе, умоляли Бога позволить им хотя бы незримо присутствовать в жизни своих любимых, и Бог внял их мольбам. Теперь они всегда рядом со своими возлюбленными — ведь им достаточно даже этого для счастья, а вот земному человеку этого слишком мало, он ищет себе жену или мужа среди людей.
— Ну уж нет! — воскликнула младшая сестра Юниль Гюзюль. — Ни за что бы не согласилась довольствоваться кем-то невидимым и неслышимым! Зачем же я тогда учусь вкусно готовить и ухаживать за растениями, чтобы они давали хороший урожай?
— Да, я бы тоже хотела земного муженька, — сказала старшая их сестра Зюгюль. — Хочу чувствовать, как он сжимает меня в объятиях и пылать от его жарких поцелуев!
«Если его сотворил для меня Бог, значит, мне нужен только он. Как жаль, что я никогда его не узнаю! Но как бы мне этого хотелось!»— подумала Юниль.
Вскоре в селении был праздник, посвященный началу лета. В этот день незамужние девушки получали в подарок сладости и цветы от юношей и мужчин, которым они приглянулись, поэтому все девичьи сердечки были наполнены радостным ожиданием. Утром мать поручила Юниль вымыть горшок, в котором хранился мед: уже цвели медоносы, и пчелы трудились неустанно, скоро горшок должен был наполниться медом нового урожая. Юниль сняла крышку и замерла на мгновение: на тонкой золотистой пленочке оставшегося на дне горшка меда красовался цветок, словно кто-то кропотливо выводил его палочкой. Юниль долго разглядывала необычный «рисунок»:
— И сладости тебе, и цветы! — рассмеялась она.
На ее расспросы домочадцы только недоуменно пожимали плечами: никто не понимал, о чем это она спрашивает.
После завтрака девушки убрали со стола, и Юниль отправилась за водой. Красивая необычная для этих мест птичка привлекла ее внимание — синие с зеленоватым отливом перышки и желтое горлышко. Птичка садилась на кусты совсем близко от Юниль, словно приглашая полюбоваться собой, но стоило той приблизиться, сразу вспархивала и перелетала чуть дальше, но так, чтоб Юниль не теряла ее из виду. Увлекшись преследованием чудесной беглянки, Юниль не заметила, как оказалась на небольшой полянке, скрытой от глаз обступавшими ее со всех сторон деревьями. На полянке раскинулся ковер из белых цветов, словно облачко опустилось на траву между деревьями. Птичка наконец перестала упархивать от нее, присела на веточку и запела. В сердце Юниль проснулась нежность:»Это подарок. Меня кто-то любит…», и вспомнила о своем недавней молитве, о том, что больше всего на свете ей хотелось бы узнать свою небесную половинку.