Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге
Шрифт:
Наверное, потому Дубок вчера и загулял у шурина, не потрудившись плотно закрыть на ночь воротину, что непоседливый барон за очередной какой-то своей надобностью надолго убыл из города.
Дубок замер насторожённо, не понимая, что привлекло его внимание — непонятный какой-то звук со стороны Марьиного брода.
Тихо чем-то, потрескивая, в сизой дымке из предрассветных сумерек прямо к воротам города и к застывшему в ступоре Сивке медленно катилось чудо.
Если кого и напоминало оно ему в тот момент — сказочного былинного богатыря, верхом на драконе, распространяющее перед
— "Дракон, на своей адовой колеснице" — пришла обречённая мысль к полумёртвому от страха Сивке.
Нечто подобное как раз вчера шурин и рассказывал Сивке, умудрившийся в свои немногие лета, где только не побывать. И старше-то Сивки всего лишь на пару годков, да благодаря своему бате купцу, где только ни побывал, чего только не повидал. Вот и о чём-то подобном не далее как вчера речи вёл.
Вот-вот о такой необычной коляске — странной, непривычной, ни на что не похожей двухколёсной повозке с большими металлическими рогами спереди.
И на этом двухколёсном рогатом чудовище сидела какая-то глыба непонятно чего, покрытая толстым слоем рыжей пыли, бесформенная, смутно напоминающая человеческую фигуру.
Молчаливая бесформенная глыба лупоглазо пялилась на застывшего Сивку круглыми, запылёнными стекляшками больших совиных очков.
Следующие мгновения запомнились молодому стражнику на всю жизнь. Следом за первым остановившемся у ворот чудищем из клубов поднятой им густой дорожной пыли, медленно вынырнула пара точно таких же рычащих непонятных чудовищ с сидящими на них сказочными бесформенными глыбами в лупоглазых очках. Вынырнули и замерли рядом с первым.
— Монстры, — прошептал стражник немеющими от страха губами. Нервный тик внезапно дёрнул Сивку за правую щеку, мигом неприятно исказив мятое спросонья лицо стражника.
Из ступора Дубудуба вывел сухой резкий кашель и сиплый, скрипучий человеческий голос.
— Чё ты пнём застыл посеред ворот, чудо. Распахивай свою гнилую воротину и пропускай. Видишь, людям мешает проехать.
— Не велено, — онемевшими от страха губами едва просипел в ответ страж. — Без платы не велено.
— Это Солёный Плёс?
— Плёс, — машинально кивнул молодой стражник. — Солёный, какой же ещё. Других Плёсов в Поморье нет. Если только не считать наше Заречье за отдельный город.
— Плевать на твоё Заречье. Ворота отворяй, не протискиваться же нам в твою щель.
Растерянно оглянувшись, Сивка с облегчением заметил, что страшные находники самовольно не проедут в охраняемые им ворота. Щель, оставшаяся вчера от не закрытых на ночь двух старых покосившихся воротин на самом деле была недостаточна для проезда этих трёх странных повозок, на которых сидели разговаривающие человеческими голосами чудища.
Внезапно почувствовав прилив непонятно откуда взявшейся смелости, навеянный странной уверенностью в собственной защищённости, а скорее всего не выветрившимися после вчерашнего винными парами, Сивка самоуверенно повернулся к прибывшим.
— Медяк с чел…, — запнулся он, не зная как назвать ту непонятную говорящую бесформенную гору, откуда раздавался вроде бы как человеческий голос. — Две с лош…, —
— Э-э…, — окончательно растерялся Сивка, не зная, что говорить.
— Б-э-э-э-э, — передразнило его чудовище, громко рассмеявшись.
Подняв руку, чудовище стащило с головы шлем со стеклянно блеснувшими на вставшем уже утреннем солнце круглыми окулярами. На молодого растерявшегося стражника весело глядели улыбающиеся глаза молодого белобрысого парня лет двадцати.
— Служба доставки. Пицца! Открывай ворота?!
— Э?! Ты хто?
— Б-э-э-э-э! Дед Пихто!
Перед тобой, урод, командир броне-автодивизиона баронов де Вехторов Николай Молчун. Проезд свободный. Везде! Открыть ворота, засранец! — не выдержав ступора стражника, сердито рявкнуло на того прибывшее чудовище. — Ворота открывай, бестолочь, пока по шее не получил.
Слова "Урод, засранец и бестолочь" оказали прямо магическое действо на молодого стражника. Привыкнув за последние дни к насаждаемому его десятником правилу, что "коль тебя оскорбляют, немедленно отвечать! Матом! А ещё более желательно тупым концом служебного копья по хребту грубияну, что ответные привычные слова машинально вырвались из уст Сивки.
За последние месяцы службы, со дня возвращения в город барона молодой стражник чётко для себя уяснил — не ответь он на оскорбление, палка десятника не раз и не два погуляет по его спине. Как тот говаривал в таких случаях: "Дабы ущерба чести и достоинству баронскому не было".
Мигом поняв, чем ему грозит молчание, Сивка выдал в ответ довольно сложную конструкцию ненормативной лексики, богато украшенную цветастыми матерными оборотами. Чем, как, оказалось, привёл прибывших в ещё большее раздражение.
Щелчок взводимых дуг автоматического арбалета ясно показал неопытному стражнику, что горячая ответная речь его была явно лишней. Смотреть лучше надо кому что говоришь.
— Ворота! Открыл! Ублюдок! Быстро! Или…
Глядящие прямо в лицо Сивке взведённые металлические дуги небольшого локтевого арбалета, за которыми на коротком ложе в первых лучах солнца тускло посверкивало острым стеклянным отблеском что-то явно смертоносное, буквально заморозили неосторожного парня. За свою недолгую стражницкую жизнь Сивка успел достаточно хорошо познакомиться с местными пиратами и их нравами, и вот с такими вот точно арбалетами скрытого ношения, и что они собой представляют, знал не понаслышке. Не один его товарищ по службе вот точно также лишился жизни своей, вовремя не убравшись с пути владельца оной дорогой штучки.
— Ворота, открыл, мать твою! — заорал матом первый прибывший. — Ну! — в полный голос рявкнул он на окончательно впавшего в ступор стражника.
— Колян, ну чё ты разорался спозаранку, спать не даёшь. Видишь же — парнишка не при делах. Впал в ступор по молодости. Будешь орать, вообще обоссытся.
— Не понял, это кто? — насторожился первый приезжий.
Появившийся из-за спины замершего соляным столбом стражника невысокий молодой парнишка в странно лохматой серо-бурой егерской накидке приветливо помахал прибывшим рукой.