Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)
Шрифт:
– Фамилия?
– спросил молодой человек, с томным видом останавливаясь в дверях.
Это он придумал удачно; ибо такой вопрос, не доставляя посетителю, если б он оказался вспыльчивого характера, достаточного повода закатить молодому человеку оплеуху, давал вместе с тем понять, какое мнение составил молодой человек о госте, и освобождал его от гнетущей необходимости только про себя считать гостя ничтожеством и темной личностью.
– Передайте, пожалуйста, что это ее брат, - сказал Том.
– Мать?
– томно проблеял лакей.
– Брат, - повторил
– И если вы скажете сначала, что это один джентльмен, а потом, что это ее брат, я буду очень вам обязан, потому что она меня не ждет и не знает, что я в Лондоне, а мне не хотелось бы пугать ее.
Молодой человек давным-давно потерял всякий интерес к словам Тома, однако он сделал ему любезность и дал договорить, после чего удалился, закрыв за собой дверь.
"Боже мой!
– подумал Том.
– Можно ли вести себя так неуважительно и невежливо. Надеюсь, что это новые слуги и что с Руфью обращаются совсем по-другому".
Его размышления были прерваны голосами, доносившимися из соседней комнаты. Там, по-видимому, о чем-то громко пререкались или негодующе упрекали провинившегося, и спор, становясь все громче и громче, разразился, наконец, целой бурей. Во время этой бури, как показалось Тому, лакей и доложил о нем, потому что сразу воцарилась неестественная тишина, а потом и мертвое молчание. Том стоял у окна, гадая, какая семейная ссора могла породить такой шум, и надеясь, что Руфь не имеет никакого отношения к ней, как вдруг дверь отворилась и сестра бросилась ему на шею.
– Господи помилуй!
– сказал Том, глядя на нее с гордостью, после того как они нежно обняли друг друга.
– Как ты изменилась, Руфь! Право, я вряд ли узнал бы тебя, милая, если бы увидел еще где-нибудь! Ты очень похорошела, сказал Том с невыразимой радостью, - стала такая женственная, такая, право, знаешь ли, - красивая!
– Если тебе это кажется, Том...
– Нет, это не только мне кажется, - сказал Том, ласково гладя ее волосы.
– Это не только мое мнение, а в самом деле так. Но что с тобой? спросил Том, вглядываясь в нее пристальнее.
– Ты вся раскраснелась! Да ты плакала!
– Нет, я не плакала, Том.
– Пустяки, - твердо сказал ее брат, - это неправда. Меня не проведешь! Не спорь со мной. В чем дело, милая? Я ведь теперь не у мистера Пекснифа. Я собираюсь устроиться в Лондоне, и если тебе здесь нехорошо (а я очень боюсь, что нехорошо, и начинаю думать, что ты меня обманывала, хотя и с самыми лучшими намерениями), ты здесь не должна оставаться.
Ого! Том вышел из себя - подумать только! Быть может, тут повлияла кабанья голова, и уж наверняка повлиял лакей. А также и встреча с милой сестрой - она значила очень много. Том Пинч мог стерпеть что угодно сам, но он гордился своей сестрой, - а гордость щепетильна. У него явилась мысль: "Быть может, Пекснифов много на свете?" - и, весь разгоревшись от негодования, он сразу почувствовал колотье во всем теле.
– Мы поговорим еще, Том, - сказала Руфь, целуя брата в щеку, чтобы его успокоить.
– Боюсь, что мне нельзя здесь оставаться.
– Нельзя?
– сказал Том.
– Ну что ж, тогда и не надо, дорогая. Слава богу! Ты не из милости здесь живешь. Честное слово!
Восклицания Тома были прерваны лакеем, который явился с поручением от своего барина и сообщил, что тот желает поговорить с Томом до его ухода, а также и с мисс Пинч.
– Проводите меня, - сказал Том.
– Я сейчас же иду к нему.
Они прошли в комнату рядом, откуда раньше слышны были пререкания, и застали там пожилых лет господина с напыщенной речью и напыщенными манерами, а также пожилую даму, лицо которой, если можно так выразиться, подлежало акцизному сбору, ибо состояло по преимуществу из крахмала и уксуса. Кроме того, здесь присутствовала старшая воспитанница мисс Пинч, та самая, которую миссис Тоджерс в свое время окрестила "сиропчиком" и которая теперь плакала и рыдала от злости.
– Мой брат, сэр, - робко сказала Руфь, представляя Тома.
– О!
– воскликнул джентльмен, внимательно озирая Тома.
– Вы действительно брат мисс Пинч? Извините, что я спрашиваю. Я не вижу никакого сходства.
– У мисс Пинч имеется брат, я знаю, - заметила дама.
– Мисс Пинч всегда говорит про своего брата, вместо того чтобы заниматься моим образованием, - прорыдала воспитанница.
– Молчать, София!
– заметил джентльмен.
– Садитесь, пожалуйста, обратился он к Тому.
Том сел, переводя взгляд с одного лица на другое в немом изумлении.
– Останьтесь здесь, пожалуйста, мисс Пинч, - продолжал джентльмен, оглядываясь через плечо.
Том прервал его, поднявшись с места, и подал стул своей сестре. После чего опять сел.
– Я очень рад, что вы случайно зашли навестить вашу сестру именно сегодня, - продолжал владелец латунно- и меднолитейных заводов, - ибо, хотя в принципе я не одобряю, что молодая особа, служащая у меня в доме в качестве гувернантки, принимает посетителей, в данном случае это произошло весьма кстати. К сожалению, должен вам сказать, что мы вовсе не так довольны вашей сестрой.
– Мы очень недовольны ею!
– заметила дама.
– Я ни за что не буду больше отвечать уроки мисс Пинч, хоть бы меня избили до полусмерти!
– прорыдала воспитанница.
– София!
– прикрикнул на нее отец.
– Замолчи!
– Вы позволите осведомиться, какие у вас основания быть недовольным? спросил Том.
– Да, - сказал джентльмен, - позволю. Я не считаю, что вы имеете на это право, но все-таки позволю. Ваша сестра от природы лишена способности внушать уважение. Это и было постоянным источником несогласий между нами. Хотя она живет в этой семье уже давно и хотя присутствующая здесь молодая особа выросла, можно сказать, под ее руководством, эта молодая особа не питает к ней уважения. Мисс Пинч оказалась совершенно неспособна внушить уважение моей дочери или завоевать ее доверие. Так вот, - сказал джентльмен, и его ладонь с силой шлепнулась о стол, - такое положение вещей совершенно недопустимо! Вы, как брат, может быть, склонны отрицать это...