Жизнь и приключения вдовы вампира
Шрифт:
– Дядюшка, милый дядюшка, у нас на сегодня ещё множество дел намечено. Может быть, перенесём более подробную беседу на другой день?
– И аккуратно оттеснил Михаила Николаевича к выходу.
По дороге назад граф Михаил Николаевич всё ерзал на сиденье в карете, будто что-то мешало. И, наконец, не вытерпев, повернувшись к племяннику, высказался:
– Ты доходные дома видел?
– Да, для такого городка... откуда только гости берутся?
– Вот! Вот, вот! Я и то думаю, чего это городской голова взялся убеждать нас, что тут запросто так покойнички с кладбища прийти в ночлежку или
– Ну да, едут люди посмотреть на все эти страсти, а местным доход. Но нам-то что за дело?
– удивился Михаил Михайлович.
– Нам-то? Да пока никакого. Но, думаю, надо забирать этот чудный бриллиант из этого сумасшедшего дома. А тот факт, что вдова она, не девица... да... не желателен, конечно. Но прецедент в нашем роду был. Бабка моя, царствие ей небесное, хоть и под венцом до деда не стояла, но отбил он её у... э... очень, очень... высокородного господина. И скрыть этот факт не удалось. Так вот и ты, не вздумай прятать прошлое Натальюшки... кхе, кхе... А то найдутся люди, всунут нос, пляши потом под их дудку. Прошлым её поражать общество должно, тогда даже польза будет. Пусть опасаются, как ни крутись: вампир, он есть вампир! Да ещё подлинно из умершего восставший! Кхе- кхе!
Михаил Михайлович с удивлением взглянул на дядю, уж больно по-родственному, по-свойски прозвучало имя Натали. А характер у старшего Немирова был тот ещё! Чем взяла она его? Одному Богу известно. Но младший Немиров понял, что одобрение дядюшки получено.
Акима Евсеича у поезда встречала карета графа Сташено-Дагомышского, которая и доставила его прямо во дворец. А там, на входе учтивый слуга, забрав у него саквояж, пояснил, что специально для него приготовлена комната и сам Кирилл Романович ожидает его в своём кабинете.
– О-о-о! Аким Евсеич!
– граф светился каким-то радостным внутренним светом.
– У меня такая новость, которую я пока не сообщаю даже самым близким людям. А вот вам, - граф вытащил большой батистовый платок и промокнул бисеринки пота на лбу.
– А вот вам сообщу.
– Он улыбнулся счастливой и даже немного глупой, как показалось Акиму Евсеичу, улыбкой.
"Что за странная личность? И жаль его, и видеть невыносимо. Раздражает все: и потный лоб, и огромный платок, и дурацое лицо счастливчика".
– Так думал Аким Евсеич, но внешне вежливо раскланялся и пояснил, что у его дочери в эти дни судьба вершиться, поэтому он желал бы поскорее покончить с делами и вернуться в Бирючинск.
– Моя жена ждёт ребёнка, - наклонившись к самому уху Акима Евсеича, прошептал граф. Не удержавшись, Аким Евсеич непроизвольно отстранился, но тут же сделал удивлённый вид:
– Да?
– Да! Да! Мы пока это держим в секрете. Так жена пожелала. Мы даже врача вызывали из Бирючинска, чтобы раньше времени слухов не наделать. И он подтвердил. Ну, понимаете, капризы беременной женщины, но... но я счастлив! Это всё горный воздух и травы! Мне говорили тамошние травницы, что с этих трав, даже древние деды отцами становятся! Я не верил! И вот, вот, свершилось!
– От столь длинной тирады граф задохнулся и сел на диван, хватая воздух ртом как рыба. Аким Евсеич немного подождал, когда он придёт в себя и спросил:
– Так я-то тут причём?
– Вы? Вы? Вы включите в ремонтный список переделать одну из комнат в детскую и рядом комнату для кормилицы.
– Укажите какую?
– Вам потом моя жена укажет. А мне нужно уезжать назад. Видимо я не долечился. Городской воздух мне вреден. Жену же в таком положении я не могу с собой взять, хоть она и настаивает! Вы понимаете? Я... я - граф опять задохнулся и вынужден был некоторое время молчать, набираясь сил.
– Я не могу позволить ей рисковать моим ребёнком. Дорога дальняя, мало ли что?
– Вы, как всегда, правы. Прикажите супруге указать мне нужные комнаты.
– Что вы? Что вы? Прикажите? Я её попрошу...сейчас. Побудьте здесь.
– И вышел из кабинета. Мысли у Акима Евсеича пошли на раскоряку. Как Марья Алексеевна надеялась скрыть срок? Уму непостижимо! Когда ребёнок вместо девяти месяцев родится через шесть? Жуткая мысль обожгла Акима Евсеича, он вспомнил, что бирючинский врач выезжал сюда по приглашению знатной дамы. А кто из местных знает этого доктора? Только Марья Алексеевна! Да и граф подтвердил, что приезжал именно этот врач. Тем более она уже высказывала страшное намерение. Но и это жуткое предположение при таком раскладе приходилось отбросить. Ведь всем известно, когда граф вернулся после лечения и значит, ранее этого срока Марья Алексеевна не могла понести ребёнка.
– Ах, дорогой, с этим бесчувственным сухарём, нет, нет! Пусть за мной приедет Настасья. Она служит в моём доме.
– Голос Марьи Алексевны, капризный до неузнаваемости, её нарочитая игра, (или не игра и она, в самом деле, считает его сухарем?), неприятно царапнул слух Акима Евсеича.
– Хорошо, хорошо! Но он нам нужен, и... и ремонт на нём. Осторожней, аккуратней ...
– сюсюкал граф. И так всё это препротивно выглядело для Акима Евсеича, что он поторопился завершить разыгрывающуюся сцену.
– Простите, я невольно услышал ваш разговор.
– Аким Евсеич раскланялся перед Марьей Алексеевной.
– Вы назовите комнаты. Или укажите их на плане. А Настасью я пришлю за вами к указанному сроку.
На том и порешили. Утром следующего дня карета везла Акима Евсеича на вокзал. И удивительное дело, как только дверь купе закрылось, и поезд тронулся, Аким Евсеич испытал такое облегчение, будто тесную обувь с ног сбросил. Не прошло и двадцати минут, как он уснул спокойным сном.
Зато сразу по приезде, Федот, третий год находившийся у Акима Евсеича в услужении, дождавшись пока хозяин устроиться на сиденье, крякнув для порядка, начал издалека:
– Дозвольте спросить, Аким Евсеич...
– Давай, Федот, не тяни.
– А ежели в ночлежке в книге чья фамилия записана, значится тот человек там точно побывал?
– Федот, что за околесицу несёшь? Регистрируют каждого, кто остался ночевать по имени отчеству и дате рождения. Тебе-то зачем? Вроде отдельной каморкой обеспечен.
– Я-то благодарствую. Каморка тёплая, с лежаком. Не то что в сырой земле обретаться.
– Федот заёрзал на облучке и даже оглянулся на Акима Евсеича.