Жизнь, какая она есть

Шошина Юлия

Как я мечтала об этом моменте! Боже, как я мечтала и как боялась. Слишком многое изменилось, тем не менее, видя его, мое сердце и тело реагировало ровно так же, как и три года назад. И это бесило меня.

Он был всем, а теперь – это лишь болезненное напоминание о том, что он все разрушил.

Я совершенно не понимала всех тех чувств, охвативших меня в тот момент, когда я посмотрела на него. Жуткая боль в области груди заполонила все. И я хотела расплакаться и забиться в угол, качаться и больше никогда не выходить из дома. Он был кусочком, который отсутствовал эти три

года. Он был всем, что мне было нужно. Моим будущим. Но также я понимала – мои чувства были слишком интенсивными, слишком разрушающими.

В тот момент, на крыльце, я хотела убежать больше всего на свете. Но я заставила себя ровным и совершенно наигранным, отточенным до блеска актерским голосом спросить:

– Руслан, ты что-то хотел?

А потом – полная капитуляция. Не знаю, как не сорвалась на бег, но в тот момент в моем воспаленном мозгу было только одно: держи ровно спину, иди прямо и улыбайся.

Наверное, это было самым трудным. На то я и актриса. Причем отличная.

Он ничего не заподозрил. Я видела тень сомнения, тень полного поражения. Я видела, как много он хочет мне сказать. Но я не дала ему этого шанса. Просто не могла.

Если он только заговорит со мной – я рассыплюсь и песком разлечусь по этим мокрым улицам.

На автопилоте я дошла до торгового центра и приобрела там зарядное устройство для телефона. Рассчитываясь карточкой, я даже не замечала, как пялится на меня девушка за кассой – наверняка узнала. Мне было плевать. Я полностью потеряла контроль сейчас, и единственное, чего мне хотелось – упасть на пол и биться в панической атаке.

Взяв пакет в трясущиеся руки, я кивнула девушке в благодарности и поспешила выйти из центра.

Напрасно все это. Я не могу вынести еще одну встречу. Напрасно! Напрасно я думала, что все проходит.

Я залепила эту рану пластырем, но он, похоже, оказался слишком дешевым, и отпал мгновенно. Отпал, отдирая толстую корочку, которая наросла на ране. Отдирая так, что хотелось выть.

Обратно я шла медленнее, чем до этого, и думала так напряженно, что разболелась голова. Было ли это хорошо? Любить так сильно, что стоило лишь увидеть – и спина покрывалась липким потом.

Я ненавидела себя за то, что признаю это, но он все еще со мной. Под моей кожей. В самом моем нутре.

Но это не меняло реальности, в которой мы сейчас оказались. Он бросил меня ради карьеры. Мой отец умер. Я здесь. И он здесь.

И это убивало меня похлеще всяких наркотиков. Я одержима.

Полил дождь. Только этого мне не хватало!

Плотнее запахнув кожаную куртку, я ускорила шаг. Противная ледяная вода заливалась под свитер, мочила волосы, капала на лицо.

Я мгновенно замерзла и волна дрожи прошла по всему телу. Что происходит? Почему именно сейчас?!

Мне хотелось остановиться и закричать во всю глотку. Кричать о том, как все плохо. Как все отвратительно!

Мой шаг постепенно перерос в бег. Я бежала, бежала от воды, льющейся на меня мощным потоком, бежала от всех чувств, и бежала от себя.

Ботинки промокли, и комья грязи заляпали мои джинсы. Мне было плевать – ничего я не хотела больше, чем просто придти домой и укутаться

в одеяло, включить папин любимый сериал и просто плакать.

Но слезы не шли. Сколько еще должно было произойти, чтобы я наконец дала волю эмоциям, и просто по-человечески расплакалась?

Расстояние до дома сокращалось, и я остановилась. Нельзя, чтобы мама увидела меня такой растрепанной и взмыленной. Сделав глубокий вдох, я распрямила плечи и пошагала так уверенно, как только могла.

Как только я вывернула на дорогу к дому, то увидела, что на газоне опять куча журналистов. Черт бы их побрал!

Меня тут же заметили. Не иначе, как судьба-сука смеется надо мной!

Я сглотнула и крепче сжала пакет, шага не сбавила. Я иду домой. И они меня не остановят.

Я абстрагировалась от шквала голосов, хлынувшего на меня, словно ушат воды. Все кричали и совали мне под нос микрофоны, кто-то щелкал фотоаппаратом. Их не смущал лютый холод, ледяной дождь. Охотники, злые гладиаторы сплетен.

Я не сомневалась – скоро моя неприглядная фотография окажется на первой полосе желтых газетенок.

И, честно говоря, впервые мне было плевать.

Как я мог так облажаться?!

Она была передо мною – впервые за три года, и все, что я так отчаянно сочинял все это время – вылетело из моей никчемной головы. Все извинения и слова, все, абсолютно, потеряло смысл. Я видел, как горят ее глаза – решительные и немного испуганные. Она не ожидала меня увидеть так скоро. Конечно, она знала, что я приехал. Мама с самого утра перебралась в дом напротив, и я не сомневался – обе наши родительницы наплакались от души. Сыновья чуткость заставила меня проверить их. Ладно, каюсь, не только она, а еще маниакальное желание увидеть Юлю.

Я увидел ее и еще раз убедился – я буду любить ее всегда. Сколько бы времени не прошло, я буду любить ее.

Черт бы побрал, я и вернулся сюда из-за нее! Стоило мне увидеть этот поганый номер с нею и ее мудаком на обложке, как я сорвался и набил морду особо противному вратарю на решающей университетской игре.

Гребаный тренер отправил меня «остыть», а я собрал вещи и свалил домой.

Да, я трус. Я бегу от последствий своих решений и, черт бы их побрал, они сами не решаются.

Я должен найти способ объясниться с ней. Пусть это будет стоить мне жизни – но я должен объяснить ей все. Все: мой неправильный выбор, точнее, мою слабохарактерность и подчиненность отцу, мой страх перед тем, что если я не отпущу ее сейчас – не отпущу никогда. Что ж, только он и сбылся.

Я понимаю, что она – моя идея фикс. Она прочно в моей голове, от нее ни спрятаться, ни скрыться.

Вечно во мне.

И я должен с этим разобраться. Она будет моей, несмотря ни на что.