Жизнь Маркоса де Обрегон

Эспинель Висенте

– Пожар, пожар! Воды, достаньте воды из колодца!

Потянули веревку, чтобы достать воды, и так как бадья была слишком тяжела, потому что в ней находился я, то собралось много соседей, чтобы тянуть веревку, и тянули так долго и с такой силой, что наконец подняли меня кверху. Я крепко ухватился за верхнюю закраину колодца: вероятно, лицо у меня было бледным от волнения, и благодаря этому и тому, что я сделал им гримасу отвратительного демона, все отскочили в испуге, крича, что они вытащили из колодца дьявола.

Я вылез совсем и проскользнул между народом насколько мог проворнее – а мог я это сделать очень хорошо, потому что, будучи сильно возбуждены, они и не заметили меня, – оставив им горящий дом и унося свободной свою персону; ибо я нашел свою жизнь там, где было так легко потерять ее, а именно в колодце, и будучи заперт в такой тесноте, как в этой кладовке, полной тараканов.

Глава IV

Чтобы отомстить мне, мой враг избрал орудием красивую женщину, а женщины, в конце концов, все обладают прирожденной способностью трогать сердца – так же, как и дети, – притворством и слезами; но, так как они рождены, чтобы плакать, они умеют растрогать. Да будет проклята Богом их решительность, ибо они настолько готовы выполнять все, что приходит им в голову, что когда они не могут добиться чего-нибудь силой, то сделают это посредством коварства или плутовства. Они обладают такой большой силой, когда говорят все, что им вздумается, а мы такой слабостью,

веря им, что кажется, будто мы только для этого и родились. Я видел многих очень праведной жизни; но даже в них я находил неуравновешенность характера; и я знал некоторых женщин, очень скромных самих по себе, однако они были такими лишь для того, чтобы говорить дурное о других женщинах, имеющих какую-нибудь слабость, и, в заключение, мало найдется таких, которые избегают какого-нибудь несчастья. [275]

275

Отрицательное отношение к женщинам Эспинель обнаруживает довольно часто. Помимо нескольких мест в «Жизни Маркоса», можно указать его «Сатиру»; среди его стихотворений мы находим такое:

Всегда желаемого достигаеттот у дам, кто смел,а тот, кто не назойлив,трусливым умирает и глупцом.

Нам почти неизвестна личная жизнь Эспинеля; мы знаем лишь о любви без взаимности к Антонии Калатайуд.

Я избавился от беды, какая могла случиться или в какой я уже был, но не избавился от рук альгвасила, явившегося на шум; а так как он увидел меня бегущим, то схватил меня; но я очень поспешно сказал ему:

– Что вы делаете, ваша милость? Вы хотите, чтобы мы оба погибли в руках этого демона, находящегося в том доме? Бегите и спасайтесь, потому что он убивает всех, кто ему попадается.

Он отпустил меня и бросился бежать, потому что, слышав уже молву про демона из колодца, он окончательно убедился в этом, когда я ему это подтвердил.

Я не останавливался, пока не достиг тени, в которой мог отдохнуть, падавшей от двух друзей, Геркулеса и Цезаря, поставленных на двух высочайших колоннах при входе на Аламеду, устроенную этим благородным кабальеро, доном Франсиско Сапата, графом де Барахас, который уничтожил в Севилье столько беспорядков. [276] Но здесь не кончились беспорядки этой ночи; ибо, отдыхая, я услышал позади себя на улице Гарбансера [277] очень сильный шум в цветнике из высоких мальв, какие здесь растут, причем мальвы шевелились, хотя не видно было, кто их шевелил, и это меня немного испугало, потому что время было ночное, а я находился в очень пустынной местности; но когда я с обнаженной шпагой подошел ближе, я не заметил ничего, кроме раскачивания мальв и какого-то шума между бывших в цветнике камней, пока оттуда не выскочили в драке змея и кот. Змея старалась обвиться вокруг тела кота, а кот, встав на задние лапы, царапал змею когтями между чешуей, и это продолжалось довольно долго. Наконец змея, не будучи в состоянии противостоять когтям кота, вернулась в свои мальвы, а кот, как тореро, [278] сделав прыжок, преградил ей дорогу и, укусив ее за голову, в тот же момент отскочил назад, прежде чем змея могла охватить его всем своим телом, что она и сделала бы, если бы он не отскочил, но при этом она ударилась о камни той частью хребта, где у нее самая сила, отчего не могла больше двигаться, и подошедший кот окончательно загрыз ее. Я удивлялся ловкости кота, видя, насколько вернее всех других животных наносит он раны, и с тех пор я стал за это любить котов, хотя всегда был их врагом. Хотя они и не обладают таким умом и привязчивостью, как собаки, но они очень надежны против всяких гадов, какие появляются в домах.

276

Непереводимая игра слов, построенная на значении слова «barajas» – «ссоры, смуты», и в то же время название местности, давшей имя Франсиско Салата, графу де Барахас.

277

Эта ныне не существующая улица находилась в приходе Сан-Лоренсо, недалеко от Аламеды.

278

В подлиннике «diestro», пеший тореро, в отличие от других участников боя быков, появлявшихся на арене верхом. К пешим тореро принадлежит и эспада, наносящий быку удар шпагой.

Я пошел спать в эту ночь, удивленный и пристыженный двуличием, с каким так оскорбительно обошлась со мной эта моя возлюбленная, точно это было от дьявола, и не от того, который вылез из колодца; я не могу еще вполне поверить, что приветливость, какую обещает лицо красивой женщины, может уживаться с таким тяжким обманом и что с такой легкостью женщина поддается дурному совету. Что мужчина имеет сострадание к слезам женщины, в этом большое благородство, но что она для дурной цели притворяется плачущей, – это кажется мерзостью. Подчиниться красоте – это дело естественное; но подчинять красоту обману – это противно разуму и даже противно природе. И то, что такое мужество, как мужество мужчины, который выступает против целого войска, подчиняется женщине, которая бежит от мышонка, – это поразительно. Избави меня Бог от ссор с ними и сохрани меня от их притворства, потому что даже помимо своего желания они обычно обладают им, чтобы дать понять, что они любимы и полны презрения; что их любят и что они этого не ценят; что их услаждают и что они насмехаются над тем, кто им служит.

Глава V

Я не был настолько спокоен относительно происшедшего, чтобы для меня не было необходимостью быть начеку, сильно опасаясь козней этого хвастуна; потому что если прежде он был раздражен похищением клинка, то после он сердился за то, что так обернулась против него шутка, которую он думал устроить мне. Я для своей большей безопасности прибегнул к убежищу в доме одного знатного кабальеро, расположенном рядом с Omnium Sanctorum [279] на Ферии [280] и служившем для меня защитой и прибежищем во всех моих проказах и приключениях. Когда я находился в упомянутом доме сеньора маркиза дель Альгава, дона Луиса де Гусман, [281] хвастун прислал мне вызов на дуэль через посредство одного своего друга, тоже хвастуна; а слуги маркиза, которых он имел много, и очень честных, избавили меня от этой обязанности, ибо они были моими друзьями, так как вследствие невежливости, выразившейся в потере уважения к дому, они отправили его домой с разбитым носом, оставив его шпагу, щит и кинжал кухонным мальчишкам, чтобы те купили себе на них закуски. Этот клеветник – дурной конец пусть пошлет ему судьба [282] – устроил таким образом, что одному городскому судье, большому моему врагу – Бог знает, может быть, он был обманут – донесли, будто я поджег дом любовницы этого хвастуна, так что, несправедливо подозревая меня, он постоянно держал меня в страхе; и хотя я всегда старался превзойти его в вежливости и лишить его возможности мстить, которую он лелеял в своей груди,

но, обладая, вероятно, малоблагородной душой, он не обращал внимания на учтивость и скромность, с какой я обходился с ним; ибо маловозвышенные души, видя превосходство врага над собой, стараются отомстить как только могут, не думая о том, хорошо это для них или плохо. Но души доблестные, будучи господами над мщением, считают величием не думать о мщении. Этот судья, о котором я говорю, видя, что благодаря сообщению, какое сделал ему мой враг, он мог удовлетворить свое жестокое желание, сейчас же принялся за осуществление своего злого намерения, сделавшись одновременно сыщиком и следователем, внимательно следившим за каждым моим шагом, о чем я узнал через посредство людей, бывших моими и его друзьями. Я узнал об этом и о том, что городской судья, преувеличив мое преступление и утверждая, что я был поджигателем, не принимал ни предостережений, ни советов, какие ему давались, ибо он прислушивался к мнению только одной стороны, очень в этом заинтересованной. Он сказал, что он захватит меня в любой церкви, в какой бы я ни находился, потому что преступление поджигателя было очень тяжким. Этого не сделал бы тот, который те перь занимает эту должность, ибо Хустино де Чавес – справедливейший судья, благоразумный и настоящий христианин, тщательно обдумывающий все, что он говорит и делает, не опрометчивый и не решающий дело сплеча, но очень спокойный и осторожный во всех своих поступках. Но есть судьи, хотя и немногочисленные, которые не хотят оставлять преступления до божеского суда, так что кажется, что их избрал дьявол, чтобы их руками делать то, чего он не может сделать своими, потому что они связаны у него Богом.

279

Всех Святых (лат.).

280

Omnium Sanctorum, на Ферии… – церковь Всех Святых на улице Ферии. Улица получила свое название от устраивавшихся там ярмарок (feria).

281

Маркиз Альгава оказывал Эспинелю покровительство в первое время его пребывания в Севилье. Однако беспорядочный образ жизни и похождения писателя привели к тому, что он лишился этого покровительства.

282

Игра слов, построенная на сходстве написания: буква s в эпоху Эспинеля писалась высокой и была похожа на букву f, поэтому слово «клеветник» («malsen») выглядело почти одинаково со словом «дурной конец» («mal fin»).

Узнав, что этот судья так жестоко преследовал меня, я сменил платье на старую и плохую одежду, чтобы меня нельзя было узнать; я держал около него своего шпиона, который сообщал мне обо всем, так как я сам не отходил далеко от церкви Omnium Sanctorum, где сакристан [283] был моим другом, с которым я договорился обо всем, что мне нужно делать, если за мной придут. [284] Друг пришел уведомить меня об этом и сообщил, что для этого предприятия судья взял с собой Толеданильо, [285] дьявольского сыщика, и я поклялся, что сыграю с ним шутку, так что он должен будет нести меня на себе ко мне домой. Судья сейчас же явился с такой поспешностью, что еще немного, и я не смог бы выполнить своего плана. Я отдал сакристану плащ, куртку и шпагу и, надев грязную старую куртку и повязав голову очень рваным и окровавленным платком, замешался среди нескольких отвратительных нищих, просивших у дверей церкви подаяния. Он в ярости явился разыскивать меня в церкви, сакристан запер церковь еще до его прибытия и поклялся – и по правде, – что во всей церкви не было никакого укрывавшегося и никого другого, кроме этих нищих, которые никому не давали слушать обедню, и что, если ему угодно задержать какого-нибудь укрывающегося, он готов передать такого в его руки, выгнав всех нищих оттуда. Судья немедленно начал выгонять их, говоря:

283

Сакристан – пономарь, причетник.

284

Речь идет о праве преступника искать убежища в церкви, где он был недосягаем для судьи.

285

Очень распространенные в испанской речи уменьшительные имена часто имеют пренебрежительный оттенок; точное значение «Толеданильо» – маленький толедец.

– Вероятно, многие из вас большие преступники.

А меня, так как сакристан сказал, что я был паралитиком и не мог двигаться, он велел Толеданильо отнести отсюда, причем сакристан сказал ему, что у меня много денег, которые тот мог бы заработать, чем возбудил в нем жадность и желание нести меня на спине. В то время как его господин обыскивал алтари, и хоры, и под циновками ризницы, я говорил ему:

– Поистине, сеньор, я радуюсь, что вы не вошли туда, потому что этот человек, которого собираются задержать, поклялся убить вас, хотя известно, что вы очень мужественный человек, но он отважен настолько, что уже засолил двух сыщиков, и то же самое сделает с вами, если поймает вас.

– Мне очень хорошо и здесь, – сказал Толеданильо. А я:

– Поспешите, пока начальник не послал за вами.

Он сделал это очень охотно; ибо эти люди бегут от подобных опасностей или потому, что это не входит в их обязанности, или потому, что хотят сохранить свою жизнь.

Начальник не позвал Толеданильо, так как не нашел жертвы, которую искал, а также потому, что сакристан обещал ему отдать ее добровольно. Этот же донес меня, медленно пройдя по всей Аламеде и по кварталу Герцога, [286] до улицы Сан-Элой, [287] где была моя гостиница; я подбадривал его, говоря, что помимо очень хорошей платы, какую он получит за это, он творит дело милосердия.

286

Этот квартал получил свое название от находившегося в нем дворца герцогов Мединасидонья, разрушенного в конце 1500 г.

287

Название улицы произошло от находившегося на ней госпиталя, носившего имя этого святого. В 1587 г. госпиталь был уничтожен и все его доходы переданы другому госпиталю

За ним шли двое моих знакомых, умирая со смеху, а он не решался спросить их, над чем они смеются; наконец, дойдя до места, где, как ему показалось, он был уже вне опасности, он спросил их:

– Над чем смеются ваши милости? Они, улыбаясь, ответили ему:

– Над грузом, какой вы несете, ибо это тот, кого вы собирались задержать в церкви.

Он в испуге сейчас же сбросил меня на землю, а я, встав перед ним, сказал ему:

– Так что же, негодяй думал, что получит с меня деньги? Пусть он будет благодарен, что я не исследовал его потроха через затылок, когда он нес меня на спине, превратившись в святого Христофора. [288]

288

Легенда рассказывала, что Христофор перенес на себе через бурный поток немощного старика, который оказался Христом.