Жизнь моя, жестянка
Шрифт:
И это было точно, Степка надеялся. Он постоянно ко мне пытался прижаться, обнять, потрогать. Ну не дурак ли? Если я для себя все решила, значит ничего ему не светит. Я же не девочка наивная. Зачем мне женатый любовник, да еще и сосед? Да и Зину я его не заставляла выбирать. Нижнюю голову надо было куда-то пристроить? Пристроил? Так в чем дело? Коврик на ночь я тебе пообещала, что еще?
Мне казалось, на этой ноте мы все друг друга поняли и пошли спать. Степа в мамину комнату, я с Ольгой. Проснулась я от того, что меня обследовали чьи-то руки. И чей-то черенок упирался мне в бедро. Смех и только. Ну предупредила же,
– Степа, мать твою за ногу, ты что женщину никогда не трогал, приперся среди ночи?
– Женщин я трогал, Галя, тебя никогда не трогал!
– Не ври мой дорогой, трогал когда то, только пить меньше надо, тогда помнить будешь. А сейчас иди к себе на коврик.
– Ты можешь столкнуть меня с кровати, но я никуда не уйду.
– Слазь добровольно и спи на полу, одеяло возьми в шкафу.
Степа лежал на полу в одеяле, я на диване, и оба молчали. А сон то уже ушел.
– Степа, на фига ты приперся? Надеялся, что что-то перепадёт?
– Знаешь, Гал, слухи разные про тебя ходят, и я надеялся.
– Степа, там, где ты живешь, слухи про меня не ходят, их твоя Зина носит. А ты вроде не должен в это верить, а ты веришь. Стыдно, Степ.
– Почему Галя мне должно быть стыдно? Ведь я единственный в этой округе, кого ты не обласкала.
– Так не правильно, Степа, ты лучше назови тех, кого обласкала.
Ему нечего было сказать. Любовники то мои были не местными. Местные были давно, да и знал о них только узкий круг озабоченных. И мне было очень неприятно, что Степа пришел сюда движимый сплетнями, надеясь на мою доступность. А с чего это я должна распахнуть ему объятия? Мне это было не понятно.
– Короче, Степ, сейчас чуток рассветет, и вали под бок к своей Зине. Она же честная, и тебе скорей всего девственницей досталась. Береги ее, не ходи по плохим тетям.
Я отвернулась к стенке и мгновенно заснула.
Утро для меня началось с общения со Степой. С одной стороны мне его было жалко, а с другой стороны, кто виноват то? Да и я прекрасно понимала, что у Степы какой то эмоциональный сбой, то ли ситуация какая то в жизни произошла, то ли осознал что-то. Ну торкнуло мужика, и прибежал ко мне за поддержкой. Больше, наверное, не к кому, так бывает. А у меня сил не было ни поддерживать, ни просто по голове гладить.
На трезвую голову ему было проще это объяснить, потому что он все равно осознавал ситуацию. Конечно, утро у нас прошло в соплях и жалобах, но Степан уже не пытался меня прижать в углу и схватить за выпуклости. Он смотрел на меня из-под бровей своими серыми глазами и вздыхал, а я мечтала его поскорее выпроводить. Как-то не очень я себя чувствовала. Мне казалось, что живот раздулся, и стал тяжелым.
К обеду он выкатился, а я можно сказать, впервые со времени отъезда Сашки осталась наедине с дочуркой и трезвая. Честно говоря, на меня накатил страх. Я, дотащив свой живот до дивана, прилегла и почувствовала свою вселенскую беспомощность. Вот лежу тут сейчас, не очень мне хорошо, а я даже не знаю, что со мной происходит, и за руку подержать некого, просто для ощущения
Хорошо хоть Ольга маленькая сидела рядом на диване и перебирала свои игрушки, в то бы я провалилась в страдания. А так я просто лежала на боку и думала о том, сколько же мне еще терпеть эту тяжесть. Ведь беременность Ольгой я и не заметила совсем, да и не была Ольга в моем пузе такой активной. Да, попинывалась иногда, но чтобы так активно и резко, такого не помню.
Мне очень не нравилось мое состояние. Хорошо хоть дел никаких не было и не надо было суетиться, я просто лежала придавленная животом к кровати и ждала, когда мои ощущения изменятся. Ведь нельзя жить, ощущая такой дискомфорт и давление, это невыносимо. Хотя я догадывалась, что меня давит не беременность, а эмоциональное состояние.
За две с лишним недели проживания с Санькой я привыкла и к вниманию, и к постоянному его присутствию, и к теплу и заботе. Можно, конечно думать, что он просто использовал меня, но и я его использовала, как умела, поэтому все было со взаимным удовольствием. И оставшись в одиночестве, моя голова заполнилась тем, что было вокруг и переживаниями о будущем.
А что было моим будущим? Сами знаете ответ. Конечно Витек. И я, как ни странно, не переживала о том, что будет, когда он придет. Я переживала за то, что он может не прийти совсем. Хотя этого быть не могло, по умолчанию. Вот он то в те времена был в реале бездомным и никому не нужным. Потому что те, кто имел глупость посочувствовать ему и помочь, начинали об этом жалеть почти сразу.
Но я тогда думала совсем в другую сторону, поэтому, лежа на диване, и переживая почти физическую боль от давящего меня живота и от активности живущего там товарища, я мечтала о том, чтобы все это поскорей закончилось и в мою жизнь вернулся Витька. Я настолько привыкла за пару лет проживания с ним к вечной тревоге и ожидании гадости, что, наверное, жить не могла в гармонии. И времени, проведенного с Санькой, мне вполне хватило для расслабухи и отдыха.
К вечеру мне вроде полегчало. Пришла мать моя женщина. Она, моя Лидия Николаевна, была конечно очень резкой и бесчувственной, но мне с ней было как-то защищённо и спокойно. Живот сразу стал легче и я похромала в кухню подогреть ей ужин. А она помыла руки и пошла за мной, выяснять, по какому поводу у меня такое лицо.
Жизнь моя беременная все равно продолжалась, с успехами, тревогами и страданиями. И уже в конце июня я начала мечтать об освобождении, хотя до родов по подсчетам врачей было еще три месяца. Господи, дай мне терпения на это все. Вот что влияет на беременность? Ведь я даже предположить не могла, что может быть так тяжко.
Первая беременность мне теперь казалась раем земным и Ольга была спокойней, она почти не тревожила меня в животе. А может так было потому, что носила я Ольгу зимой, температура была стабильной, комфортной, я имею в виду на улице. Кроме этого, с Ольгой я поправилась всего на 7 килограммов. Все это сложилось в хорошую, комфортную картину беременности, за девять месяцев я даже не поняла, что такое беременность.
Сейчас же, второй поселенец моего живота был совсем другим, он не знал покоя. Было такое ощущение, что он постоянно играл либо в футбол, либо в баскетбол. Меня, почти без перерывов пинали, то слева, то справа, то снизу, то сверху, причем пинали сильно и больно, и перерыв наступал только ночью, когда этот товарищ засыпал.