Жизнь на миссисипи
Шрифт:
— Ты врешь, ты все знаешь!
— Все? О чем?
— Ты сам знаешь. О том самом.
— Но о чем же? Не понимаю, что ты плетешь. По— моему, ты либо заболел, либо спятил с ума. Ну, раз ты проснулся, я попробую заснуть, пока мне не мешают.
Он заснул, а я лежал в холодном поту, и новый ужас вставал среди страшного хаоса, который творился у меня в мозгу. Неотвязна была мысль: насколько я выдал себя? что он узнал? В какое отчаяние приводила меня неизвестность! Наконец я придумал: я разбужу брата и
— Предположи, что к тебе в пьяном виде явился человек…
— Что за ерунда! Я же не бываю в пьяном виде…
— Да не ты, идиот, а другой человек. Предположим, что к тебе явился человек в пьяном виде и взял у тебя нож, или томагавк, или пистолет, а ты забыл ему сказать, что он заряжен, и…
— А как же можно зарядить томагавк?
— Какой там еще томагавк, я не говорил, что томагавк, я сказал — пистолет. Не перебивай ты меня, тут дело серьезное. Тут человека убили!
— Как? У нас в городе?
— Да, у нас в городе.
— Ну, говори же! Я больше ни слова не скажу.
— Ну вот: предположим, ты забыл ему сказать, чтобы он был поосторожнее, потому что пистолет заряжен, а потом он ушел и застрелился — баловался пистолетом, понимаешь, и, наверно, застрелился случайно, оттого что был пьян. Так вот, как по-твоему, это убийство?
— Нет, самоубийство.
— Нет, нет. Я ведь говорю не об его поступке, я говорю о тебе: убийца ли ты, если ты ему дал пистолет?
После глубокомысленного раздумья последовал ответ:
— Да как сказать, —я, конечно, думал бы, что я в чем-то виноват—может, в убийстве,—да, пожалуй в убийство… сам не знаю.
Мне стало очень не по себе. Но все-таки приговор был не окончательный. Придется, видно, рассказать, как все было на самом деле, — выхода нет. Но я постараюсь сделать это поосторожнее и быть начеку, чтобы избежать подозрений, Я сказал:
— Сейчас я говорил предположительно, а теперь скажу, как было дело. Ты знаешь, как сгорел этот человек в кутузке?
— Нет,
— И ты даже ничуть не подозреваешь?
— Ничуть,
— Скажи: «Чтоб мне умереть, ие сходя с места».
— Чтоб мне умереть, но сходя с места,
— Ну, так вот как было. Этому человеку нужны были спички — раскурить трубку. Один мальчик ему достал. Он поджег кутузку этими самыми спичками и сам сгорел.
— Это правда?
— Да, Так как, по-твоему, — убийца этот мальчик или нет?
— Дай подумать. Тот был пьян?
— Да, он был пьян,
— Очень пьян?
— Да.
— А мальчик знал об этом?
— Да, знал,
Последовала долгая пауза. Потом прозвучал тяжкий приговор:
— Если этот человек был пьян и мальчик это знал, то мальчик убил этого человека. Это уж наверняка.
Смутная, тошнотворная слабость поползла у меня по всему телу, —
— Я знаю, кто этот мальчик.
Мне нечего было сказать, так что я промолчал. Я только содрогнулся. Потом он добавил:
— Да ты еще и половины не досказал, а я уже прекрасно знал, кто этот мальчик. Это Бен Кунц!
Я вышел из оцепенения, как воскресают из мертвых. С изумлением я произнес:
— Слушай, да как же ты угадал?
— А ты сказал во сне!
Я подумал: «Вот замечательно! Эту привычку надо развивать».
Брат наивно продолжал трещать:
— Ты во сне говорил, все бормотал насчет спичек, только я ничего не мог разобрать; а вот сейчас, когда ты мне рассказал насчет того человека, и кутузки, и спичек, я вспомнил, что ты раза три во сне упоминал о Бене Кунце; тут я, понимаешь, все сопоставил и сразу догадался, что того бродягу сжег Бен.
Я горячо стал хвалить его сообразительность. Вдруг он спросил:
— Ты собираешься донести на него?
— Нет, — сказал я, — думаю, что это ему будет хорошим уроком. Разумеется, я буду за ним следить, — это необходимо; но если он на этом остановится и исправится, то никогда не бывать тому, чтобы я ого выдал.
— Какой ты добрый!
— Да, стараюсь. Знаешь, раз уж люди таковы, ничего другого не остается…
Все мои страхи исчезли, когда мое бремя переложили на чужие плечи.
За день до отъезда из Ганнибала я заметил занятную вещь: необычайную растяжимость, которую здесь приобретает обычное для каждой долготы и широты время. Я узнал это от самого незаметного человека — от чернокожего кучера одного из моих друзей, живущего в трех милях от города. Кучер должен был заехать за мной в Парк-Отель в семь тридцать вечера и отвезти меня за город. Но он очень опоздал он явилен и десяти часам. Вместо извинения он сказал:
— В деревне время часа на полтора медленнее идет, чем в городе; попадете вовремя, хозяин. Мы, бывало, в воскресенье спозаранку выедем из деревни и попадаем к самой середине проповеди. Время не сходится. И никак тут не рассчитаешь.
Я потерял два с половиной часа, но узнал факт, за который не жаль отдать и четыре.
Глава LVII. АРХАНГЕЛ
К северу от Сент-Луиса появляются обнадеживающие признаки того, что здесь живут деятельные, энергичные, толковые, зажиточные, практичные люди девятнадцатого века. Тут не мечтают — тут работают. И прекрасные результаты видны во всем — в солидном внешнем облике вещей, в тех признаках зажиточности и комфорта, которые встречаешь повсюду.