Жизнь огня
Шрифт:
Настя открывает, вся нарядная, радостная. А за спиной у нее Леха с Игорем маячат. Мне ободряюще кивают и подмигивают. «Ну, – думаю, – сейчас перестанете, как мою мазню увидите. Пропадать, так с музыкой!»
– Настя, – говорю, – с днем рождения тебя! – и даже в щечку поцеловал. – А вот и мой подарок – специально для тебя картину писал, правда, не высохла еще.
И достаю свою мазню из этюдника. Думал, сквозь землю провалюсь. Но ничего, выдержал. Как рак, красный стою, холст в руке, показать не решаюсь. Все гости сбежались – человек десять – парни, девчонки.
Тут Игорь ко мне подходит и так
– Ну-ка, ну-ка дай посмотреть, что ты там ночами вымучивал, какой шедевр.
Забирает у меня холст и ставит на стул посередине комнаты на всеобщее обозрение. А у меня в голове: «Вот моя настоящая минута позора!» Если бы гости вход не загораживали, то убежал бы – только меня и видели. Зубы стиснул, весь потом покрылся, но стою.
А все молчат. Смотрят то на картину, то на Игоря. Он ведь среди всех самый авторитетный и понимающий. А тот тоже молчит. Многозначительно бороду мнет и разглядывает мою мазню, будто никогда не видел. Долгую такую паузу держал, я уже потихоньку стал к двери пробираться. Но тут Игорь изрек:
– Ну, ты, Сева, просто ошарашил! Это же настоящий шедевр! Посмотрите, какая глубина мысли, какая экспрессия! А мазок, какой уверенный! Поздравляю! А тебе-то, Настя, как повезло! Такие вещи обычно не дарят. Это же можно сразу в частную коллекцию или музей, м-да!
И Леха тут же рядом головой кивает и поддакивает. Тут все наперебой давай мою картину хвалить; я уже немного приободрился. Настя за молотком кого-то послала, чтобы тут же над кроватью мой шедевр водрузить. Прибили, повесили. Ну а потом, конечно, все в большую комнату, за стол. Торт, вино – все своим чередом. Я даже в роль непризнанного начинающего гения вошел.
Перед уходом я еще раз в Настину комнату зашел. Весь вечер моей картиной восхищались, может, думаю, я чего-то не понимаю? Надо свежим непредвзятым взглядом свое творение оценить. Зашел, глянул – мазня мазнёй. Но все довольны, а именинница больше всех. Может, до сих пор моя картина у нее в комнате висит. Вот вам истинная история одного шедевра.
Все помолчали.
– А что дальше было? Ну, у вашего друга с Настей, – спросила молоденькая Лиза и смутилась.
– А ничего. Что-то у них не заладилось. Не знаю. А потом я институт закончил и уехал из Москвы. 90-е годы, перестройка, тут ни до чего было, каждый выживал как мог.
– С друзьями отношения поддерживаешь? – поинтересовался солидный и вдумчивый Владимир.
– Да так… Как придется. Изредка перезваниваемся. Леха тоже после института к себе в Воронеж уехал. Сейчас, кажется, в художественной школе преподает. Игорь долго перебивался. То без работы, то в торговлю кинулся, одно время менеджером в какой-то зарубежной компании работал. Но, где-то года два как устроился помощником одного известного галериста, – Всеволод назвал фамилию, – вроде доволен.
– Ой! – воскликнула Лиза. – Я как раз недавно передачу по телевизору смотрела, про одного известного художника N. Вот этот владелец галереи там выступал. Расхваливал художника, его творчество. Картины его показывали. По всему миру они продаются. Но мне они почему-то не понравились. Всё как-то намазано, не знаю. Я, наверное, не разбираюсь.
– Вот, именно! – усмехнулся Всеволод, – я про то и говорю. Реклама – это вещь! Игорь сейчас на своем месте. Предлагаю
И все выпили.
Провозвестник
Мерный перестук колес уже вошел в свой беспрерывный, устремленный вдаль ритм. Проводница проверила билеты и разносила белье. В плацкартном вагоне одно купе оказалось занято исключительно мужчинами. Трое из них были молчаливы и погружены в свои мысли, а четвертый внимательно разглядывал своих попутчиков. Его место было наверху, но он не спешил туда забираться. Возраст собравшихся в купе был примерно одинаков – от 35 до 45 лет.
– До конца едете? – спросил любопытный, встретившись взглядом с одним из пассажиров.
– Да.
– Наверное, в командировку?
– Угадали…
– Я всегда угадываю!
Это заявление заставило соседей повнимательнее присмотреться к своему собеседнику.
Среднего роста, телосложение умеренное, небольшой животик. Лицо подвижное, заостренное какое-то, покрытое трех- или четырехдневной щетиной. Глаза… Глаза серо-голубые, с каким-то лихорадочным блеском. Они все время обращены куда-то внутрь, разглядывая там что-то, недоступное стороннему наблюдателю. Разглядывание это было постоянным, даже когда странный попутчик с кем-то разговаривал. Впечатление довершала открытая банка пива в чуть дрожащей руке, периодически подносившаяся ко рту для очередного глотка.
Заметив впечатление, произведенное его словами, попутчик выдержал паузу, достойную опытного актера. Даже покрасовался перед соседями, этаким породистым кобелем на выставке.
– Вас, вижу, удивило то, что я сказал? Но здесь нет никакого секрета. Видите ли, человек обладает огромными внутренними резервами. Обычные люди даже не подозревают какими! Надо только уметь их в себе раскрыть! Да-да! Я уже двадцать лет тренирую свою душу и тело, свою ауру. Знаком вам такой термин? Это хорошо! Я прошел много различных курсов, посвящений и инициаций и достиг полноты свободы. Я соединился с высшими силами, и для меня не существует ничего недоступного!
– Понятно, – изрек мужчина снизу и уныло уставился в окно.
– Я вижу, вы пока не готовы принять мои слова. Это не удивительно. Вся окружающая нас жизнь старается запереть нас в рамках привычной обыденности. Давайте для начала познакомимся. Мы тут все, примерно, ровесники, так что без излишних формальностей, я – Сергей, можно просто Серж.
Поскольку внимание соседа снизу было полностью поглощено тем, что происходило за окном, Серж переключился на двух соседей напротив.
– Вас как зовут?
– Владимир.
– А вас?
– Николай.
– Давайте запросто, мы же здесь не на конференции. Так вот, Володя и Коля, я вижу в вас потенциал для развития.
– Какого развития? – Николай внимательно посмотрел на собеседника.
– Духовного, разумеется. Вы должны раскрыть свои скрытые возможности.
– Зачем?
– Ну это просто наивный вопрос! – Серж достал из сумки следующую банку пива.
– Наша главная цель – спасение души, а скрытые возможности, если будет надо, Бог даст. А не даст, так и не надо.