Жизнь прекрасна, братец мой
Шрифт:
Петя принес молоко из деревни, что в часе ходьбы от нас. Волосы у Пети как овечья шерсть после стрижки, грудь — нараспашку, рубашка не подпоясана — вечно босой, чудесный мальчишка. Ему где-то лет четырнадцать.
Мы взяли наши полотенца. Направились к озеру. Аннушка, то и дело наклоняясь, собирает в траве какие-то крохотные ягоды, похожие на мелкую клубнику, что-то вроде капелек красной смородины — я не знаю, как они называются по-турецки, а русского их названия запомнить я не могу. Собирает их в ладошку, а потом говорит:
— Открой рот.
Я открываю.
Ягоды кислые, но я так люблю, когда Аннушка меня ими угощает, что и виду не подаю.
На берегу озера многолюдно.
— Нэпманы что-то сегодня с утра пораньше, — говорит Аннушка.
Несколько женщин в сорочках, почти все толстые, с кучей кричащих голых ребятишек, расселись по берегу группами. Одни сидят под самыми обычными дождевыми зонтиками. Другие принимают солнечные ванны — кто на спине, кто на животе. Кто-то плавает в озере. Нэпманы арендуют за городом дачи. По вечерам, принарядившись и расфрантившись, они приходят на станцию: прогуляться по деревянному перрону.
Мы нашли довольно тихое местечко. Разделись. Меня опять ослепила красота Аннушкиного тела в голубом купальнике, ее полных ног.
Мы плывем рядом. Я вижу ее голову в белом платочке и ее руки, которые блестят на солнце, то и дело вспенивая воду.
Лежим на спине на берегу озера. Аннушкина рука — в моей руке.
— Какая ты красивая, Аннушка.
— Ты сегодня это уже в четвертый раз говоришь.
— До ночи, до того, как мы ляжем спать, повторю еще двадцать раз.
— Я не люблю тебя, когда ты намекаешь на такие бесстыдные вещи.
Я смотрю на отдыхающих на берегу озера. Взгляд мой падает на поповскую дочку. Очень симпатичная, приятная девушка. Все дачные парни, все деревенские парни бегают за ней. Мне вспоминается батумский пляж. Вспоминается женская морская купальня в Юскюдаре. В море, неподалеку от берега, поставили четырехсторонний деревянный забор. Изнутри доносится женский смех. Вспоминаются слова тети Джамили: «Я мыла тебя, зажав ногами, в хамаме юскюдарского ялы». Рассказываю об этом Аннушке.
— У тебя склонность опошлять самые обычные вещи, — говорит она. — Какой же ты бесстыдник!
Я хожу в футбольных трусах, которые надеваю поверх обычных трусов, и не только по лесу, но иногда и по станции. Почти все молодые люди, дачники, ходят точно так же.
Мы вернулись на дачу. Каштановые волосы Марии Андреевны начали понемногу седеть. Они с Аннушкой очень похожи.
— Ребята, вам письмо, — сказала она.
Письмо от Керима с Марусей. В двух словах: «следующее воскресенье мы у вас». Аннушка обрадовалась. Я тоже…
Аннушка улеглась перед домом под высокой сосной. Открыла свои учебники. Занимается. Собирается стать инженером. Я взял свою палитру, принялся за портрет Марии Андреевны.
ПЕРВАЯ ЧЕРТОЧКА В ПОЛИЦЕЙСКОМ УПРАВЛЕНИИ
Измаила арестовали поздно ночью дома и увезли в Полицейское управление. Нериман была на втором месяце.
Полицейское управление Стамбула располагалось в бывшем постоялом дворе-хане Сансаряна,
Стояла зима, одна из тех суровых зим, которые иногда посещают Стамбул.
Двор был заставлен автомобилями и мотоциклами. Измаил и его конвоиры поднялись на четвертый этаж. Вошли в дверь с двумя полумесяцами. За дверью — коридор, ведущий в кабинет начальника подразделения, он переполнен арестованными, которые сидят на расставленных вдоль стен стульях. Головы опущены. Перед ними прохаживается полицейский. Когда Измаил проходил мимо, сидевшие на стульях краем глаза рассматривали его. Некоторых Измаил знал. Если уж в коридорах полно народу, значит, на этот раз арестов много. Измаил оказался в кабинете начальника подразделения.
Обитые дерматином кресла, письменный стол. Начальник подразделения — коренастый шатен — сидит за столом. Несколько полицейских в штатском стоят рядом. Измаил узнал среди них двоих сыщиков и комиссара — очень высокого, очень худого, очень смуглого человека в очках. Ведь узнать сыщиков не так-то трудно. Все они носят серые либо коричневые в полоску костюмы, которые выдают им на средства Сюмербанка. [52] У всех них также темносерые фетровые шляпы.
Начальник подразделения сказал:
52
Сюмербанк — один из крупнейших государственных банков Турции.
— И пишущую машинку, и вощеную бумагу тебе передал Зия.
— Я не знаю никого по имени Зия. Мне никто ничего подобного не давал. Я уже говорил об этом в участке. Вы обыскивали мой дом. Если бы у меня было что-то такое, то вы бы нашли.
— Ты отдал все это Кериму.
— Я не знаю никого по имени Керим.
Начальник подразделения повторил те же вопросы. Измаил отвечал то же самое.
— Принесите палки, — приказал начальник.
Один из сыщиков в штатском вышел за дверь.
— Ты здесь не впервые, знаешь, что тебя ждет, а те, кто хотел что-то рассказать, — уже все рассказали; так где Зия, где Керим? Не заставляй ни себя маяться, ни нас, — твердил начальник подразделения.
Измаил упрямо смотрел на рдевший в железной печке каменный уголь, а в это время мозг его работал как неистовый мотор. Раз людей держат даже в коридорах, сегодня арестов много. Кто же на меня настучал? Однако Керима и Зию ищейки не поймали. Интересно, кто еще, кроме меня, знает, где они?