Жизнь прожить – не поле перейти
Шрифт:
Сергей вошел в свою комнату и как вчера вечером, увидел в ней Дуню.
Дуня усердно протирала подоконник, хотя он был и так чист. Сергей снова залюбовался её лицом и привлекательной фигурой.
Солнце наполнило ласковым теплом и светом всю комнату и придало стройной фигурке Дуни божественные черты.
– Доброе утро Дуняша! – проговорил он.
– Доброго здоровячка вам Сергей Григорич, – ответила Дуня продолжая выполнять работу.
– Ты уже вся в работе, вся в делах?
– Дык и вы тоже ж чуть свет изволили встать, и ушли-с на прогулку.
– Это у меня армейская привычка, не могу долго спать.
– Как вам почивалось на новом месте Сергей Григорич?
– Благодарю, превосходно, но одно меня вчера сильно огорчило.
– Что же, Сергей Григорич?
– То, что ты так быстро ушла от меня.
– Дык мне ж работать нужно было, да и ваши родители начали б браниться, что я не даю вам отдохнуть.
– Не начали б, – проговорил Сергей.
Он взял Дуню за руку, властно привлек к себе, обнял и страстно поцеловал в губы. От неожиданности она в первые минуты не сопротивлялась, но потом, как бы придя в себя, вырвалась из объятий Сергея.
– Пошто смеётесь над бедной девушкой?
– Я не смеюсь над тобой! Ты очень нравишься мне, и сильно захотелось поцеловать тебя.
– Девушкам грех целоваться с молодыми господами.
– От чего же грех? Я очарован твоей красотой и решил это выразить в поцелуе.
– Вам всё шуточки, а нам потом страдать. Вона, анадысь, бабы сказывали. Одна молодая девка тоже из села, тоже была горничной у господ. Так молодой барин обрюхатил её, а потом господа и вышвырнули на улицу. Куда горемыке деваться? В деревню не вернёшься с таким грехом, а здеся нигде не устроишься жить. Да и на работу такую тяжелую ни кто не берёт. Вот она и просит милостыню около святого храма.
– Не бойся, с тобой такого не произойдёт.
– Все вы так говорите. Вам, господам, это одна забава, а мы должны отвечать за всё.
Сергея приятно удивило такое упорство молодой деревенской девушки, но мужской инстинкт победителя снова заставил предпринять очередную попытку завоевать её.
Он с большей энергией начал осуществлять это намерение и её отказ, лишь подхлёстывал его действия, возбуждая сильное желание.
– У меня не так. У меня к тебе сильные чувства и серьёзные намерения, – проговорил Сергей и снова ласково, но настойчиво обнял Дуню.
– Ах, Сергей Григорич, – уже менее уверенно проговорила Дуня, слабо вырываясь из его объятий, – не можно так!
– От чего же? Как раз, очень даже можно!
– Грех, всё это!
– Прям то уж и грех?
– Конечно!
– Всё это бабушкины сказки. Вот я сегодня утром прогуливался по городу и видел, как даже монахи и монахини не могут устоять под напором взаимных чувств любви друг к другу. Всё ж это происходит не ради прихоти людской, а ради продолженья рода человеческого. А я очень хочу, чтоб твой сын был похож на меня.
– Я готова, Сереженка!!! – раздался вдруг за спиной звонкий голос сестры, который сразу повис в пронзительной тишине, наступившего внезапно неловкого молчания.
Сергей, с большой неохотой и великим сожалением, как избалованный ребёнок, у которого отняли любимую игрушку, отстранился от Дуни и повернулся к появившейся, так некстати, Марии.
– Что готова? – не скрывая сильного раздражения, грозно проговорил он, но, увидев растерянное и смущённое лицо сестры, слегка смягчился и переспросил, не так грозно, – Что готова?
– Ты же сам послал переодеваться к поездке, – обиженно залепетала сестра.
– Ах, да, – сконфужено ответил Сергей, – я совсем забыл. Ну, раз готова, то поехали кататься.
Поездка действительно удалась на славу. Чудесный солнечный день способствовал этому. Брат и сестра быстро доехали до реки и расположились на живописном берегу Сейма, сконфуженно промолчав всю дорогу.
Пологий берег плавно спускался к реке, и она спокойно и грациозно несла воды куда-то, скрываясь за поворотом.
На противоположном берегу стоял смешанный лес. Деревья лениво покачивали ветвями, как бы отмахиваясь от надоедливого озорного ветерка. Стайка ласточек, весело щебеча, быстро носилась над речной гладью.
Великолепный пейзаж полностью завладел ими, и брат с сестрой долго молчали, залюбовавшись. Мария решилась первой нарушить затянувшееся молчание:
– Ах, Сереженка! Хорошо-то, как здесь! – взволнованно проговорила она, вдыхая всей грудью речную прохладу.
– Да, чудесно. Даже не скажешь, что где-то идет война и гибнут тысячи людей.
– Как это ужасно! Ну почему, почему нельзя жить мирно? Почему людям надо обязательно убивать друг друга?
– Да, ты права. Ни одно живое существо не убивает себе подобного, ради прихоти. Лишь человек, этот венец природы, готов уничтожить ближнего ради раздела территории, из-за денег, или ещё из-за чего-нибудь низкого и мелкого.
– Сереженка, мне страшно!
– Чего ты боишься глупышка?
– Ты ведь тоже едешь на эту бойню и я, боюсь за тебя. Ведь тебя тоже могут убить!
– А ты не бойся. Лучше молись за меня Богу, и я обязательно вернусь.
– Я обязательно буду за тебя молиться и утром, и днем, и вечером, лишь бы ты остался жив!
– Тогда, я уж точно вернусь, жив и здоров.
– Ты мне обещаешь?
– Конечно!
– Ах, как я рада!
Глава пятая
Воинский эшелон с новобранцами в котором был и Ефим Ливанов, прибыл к месту назначения на пятые сутки, в середине дня. Всех быстро выгрузили, построили в колонну по десять человек в ряду, и спешно, пешим ходом, отправили на запад, к видневшемуся невдалеке широколиственному лесу.