Жизнь прожить – не поле перейти
Шрифт:
– Я ужо собрался один уходить.
– Не Колюха, – обиженно проговорил Ефим, – я слово держу крепко. Раз решил идти с тобой, то назад оглоблями не поворачиваю.
– Вот и хорошо, – обрадовано подытожил Николай, – мне всё сподручней будет, да и там, знамо дело, веселей с земляком быть.
– Вот только сумнение у меня. Ты давеча сказывал, шо точно возьмут в Депо работать. А вдруг не возьмут?
– Не сумлевайся, мне сам господин Белохвостов обещался, а он хоть из господ, но слово держать умеет.
– Это хорошо, а то я уже домашним успел сказать, шо буду на железной дороге работать.
– А ане шо?
– Отец не очень был доволен, но благословение дал.
– Вот видишь, назад пятками ужо нельзя, надо идыть до последнего.
– И я так разумею.
Так разговаривая между собой, молодые люди быстро, дошли до железнодорожной станции. Дорога оказалась значительно короче, чем когда они ходили по ней в одиночку.
Около здания правления Депо Брянск – Льгов, Донецкой железной дороги они остановились.
– Погодь малёха, – сказал Николай, – я гляну, туточки господин Белохвостов, аль нет.
Николай отлучился на некоторое время, но вскоре вернулся.
– Пошли, – сказал он, – их благородие на месте.
Молодые люди вошли в здание, прошли немного коридором и завернули за угол.
Николай остановился у одной из многочисленных дверей, постучал в неё и робко приоткрыл.
– Ваше благородие, – подобострастно сказал он кому – то, куда – то вглубь комнаты, – дозвольте зайти?
Ефим не расслышал ответа, но Николай кивнул ему:
– Пошли!
Ефим сдёрнул с головы шапку и сжал в кулаке, сразу вспотевшем от сильного волнения. После этого он нерешительно последовал за Николаем.
Они вошли в просторную комнату. Около дальней стены разместился стол, за которым сидел представительный господин средних лет в шинели железнодорожника, над столом висел портрет царя – батюшки Николая II, вдоль других стен стояло несколько стульев.
– Вот, ваше благородие, – начал заискивающе говорить Николай, – мой земляк – односельчанин, о котором говорил я вам давеча.
– А, помню, – проговорил господин и, обращаясь к Ефиму, спросил, – Как звать?
– Ефим Ливанов, ваше благородие, – ответил Ефим, слегка тушуясь.
– Сколько же тебе лет Ливанов? – продолжил расспросы господин.
– Восемнадцать, – ответил Ефим, – но затем, немного замявшись, добавил, – на середу третьей недели Великого поста будет.
– Грамоту знаешь?
– Да, обучены мы.
– Уже где работал?
– На Льговском сахарном заводе.
– Кем?
– Рабочим.
– Где же у нас ты хочешь работать?
– Где прикажите, ваше благородие, но хотелось бы ближе к паровозам.
– Почему?
– Да уж больно мне паровозы нравятся, – искренне ответил Ефим.
– Что ж, пожалуй, мы тебя возьмем, для начала смазчиком вагонов, – задумчиво сказал господин и, обращаясь к Николаю, добавил, – введи его в курс дела.
– Благодарствуем, ваше благородие, – в один голос проговорили Николай с Ефимом и попятились к двери.
Ефим ни сколько не лукавил, говоря, что любит поезда. Ещё в детстве, однажды летом, отец взял его на станцию в уездный город, – посадил Ефима на сено в телегу, сел сам и они поехали.
От сена веял пьянящий, забористый дух степного разнотравья.
Ефим прикрыл глаза и стал с великим наслаждением вдыхать этот запах. От размеренного покачивания и ласково припекающего солнца Ефим заснул, а проснулся оттого, что они остановились.
Отец держал голову мерина под уздцы, а сбоку, пыхтя и отдуваясь, в клубах белого пара медленно двигалось огромное существо черного цвета. Мерин от испуга пытался вырваться и крутил головой, закусив удила, но отец крепко схватил голову, не отпуская.
Живое, неведомое существо, важно проплыло мимо завороженного Ефима, окутав его облаком пара, по каким-то жердям и скрылось за поворотом.
– Батя, шо это было? – с удивлением и испугом проговорил Ефим.
– Это паровоз, машина такая, – ответил отец, садясь снова в телегу и трогаясь с места.
– А шо за жерди, по которым он шел?
– Это не жерди, а рельсы. Паровозы ходют по рельсам.
С того дня Ефим тайно влюбился в паровозы, мечтая, что когда вырастет, обязательно будет управлять этими чудо – машинами.
Когда он немного подрос, у него даже сложилось четверостишье, посвященное паровозу:
Паровоз железный мчится,Дым клубится из трубы.Он как огненная птицаПролетает по степи.Уже на следующий день Ефим приступил к выполнению непосредственных обязанностей смазчика вагонов. Работа была трудной, особенно в холодные и дождливые дни. Не всё сразу получалось, но Ефим всё выполнял добросовестно, стараясь четко следовать указаниям бригадира смены.
Через год, тоже по протекции Николая, Ефима перевели в кондукторы. Но на этом он не думал останавливаться, Ефим хотел стать машинистом.
Новая работа была значительно легче предыдущей, и он стал быстро с ней справляться, а через месяц – другой, уже начал прилично разбираться в новых обязанностях. У него выдавалось достаточно времени для отдыха во время поездки. Ефим часто проводил его в будке машиниста. Вот и сейчас он там ехал, а душа ликовала, от открывавшихся перед ним красот природы.