Жизнь прожить – не поле перейти
Шрифт:
– Как ты возмужал Сергей, и уже поручик. Ведь давно ль подпоручиком был?
– Да, отец, недавно присвоили мне звание поручика.
– Рад, очень рад за тебя. К нам какими судьбами?
– Дали краткосрочный отпуск.
– Надолго?
– На десять суток. Немного передохну, а там на фронт.
– Это хорошо, Дуня приготовит твою комнату.
– Дуня недавно у нас горничной?
– Да, пару месяцев.
– А откуда она?
– С Льговского уезда, село кажется, Груней называется.
– Где ты таких симпатичных горничных находишь?
– Это не я, это мать твоя, Александра Никифоровна, она хлопотала. Её кто-то просил, из знакомых, за Дуню, взять в горничные.
– Ну и как, справляется?
– Очень работящая, всё исполняет. Александра Никифоровна просто не нарадуется.
– Это хорошо. Как поживает мой друг детства Степан Голощапов?
– Всё с переменным успехом.
– Это как?
– Уж больно пристрастился к карточной игре, ни как не может вовремя остановиться.
– И много проигрывает?
– Очень много. Вот намедни взял у меня в долг приличную сумму, принялся заново за наше купеческое дело, получил приличный барыш. Со мной рассчитался. Я, правда, как с твоего друга детства, не стал с него процент брать. Он ещё закупил товара и с выгодой продал, получив отменную прибыль.
– Так это ж хорошо, человек в гору пошел.
– Хорошо, да не очень. Тут в него словно бес вселился. Снова начал играть в карты и всё спустил. Причем не только все нажитые деньги, но и в долги влез на несколько сотен рублей золотом. И так у него это уже не первый случай.
– Жаль парня, он башковитым был.
– Башковитый, то башковитый, а вот справиться с пагубной страстишкой не может.
– Да, во всех делах, а особенно в карточных играх, надо знать меру.
– А он меры не знает, вот и платит за это. Ну да ладно, Бог ему судья.
– А как мой дядюшка, твой брат, продолжает разоряться?
– К сожалению, не везёт ему в торговле. Сколько я не помогаю, сколько не вытаскиваю из долгов, а он снова вязнет. Он в них, как в шелках.
– Да, жаль человека. Явно торговля, не его дело.
– Всё может быть, но я не могу оставлять брата в беде. Ты наверно устал с дороги, сейчас Дуня приготовит постель у тебя в комнате, – сказал Григорий Иванович и позвонил в колокольчик.
На пороге кабинета появилась горничная со свечой в руке.
– Дуня, – сказал Григорий Иванович, – приготовь постель для Сергея Григорьевича в его комнате.
– Хорошо, Григорий Иванович, – ответила девушка и вышла из кабинета.
– Опять неполадки с этим новомодным электричеством, – недовольно пробурчал Григорий Иванович, – Снова не горят электрические лампочки. Уже двенадцать лет, как в городе построили электростанцию. Более пяти лет, как в Курске появились электрические лампочки. Наладить же бесперебойную подачу электроэнергии в дома добропорядочных граждан не могут! Эх, Россия – матушка!
– Да, медленно приживаются новшества науки и техники на нашей земле, но пожалуй ты прав отец, – помедлив немного, проговорил сын, чувствуя усталость во всём теле, – надо мне отдохнуть с дороги. Пойду-ка я спать.
– Конечно, иди, отдохни сынок. Дуня тебе в комнате оставит зажженные свечи.
– Сергей пошел к себе. Из-под приотворенной двери комнаты пробивался неяркий луч света. Он осторожно приоткрыл дверь и с замиранием сердца остановился.
Его комната, за время отсутствия, ничуть не изменилась. Так же стоит у стены платяной шкаф, у противоположной стены – кровать, а около окна – письменный стол.
На столе стоял подсвечник с горящими свечами. Капли расплавленного воска медленно стекали по свечам, постепенно застывая. От этого казалось, что они плачут жгучими горячими слезами. Как бы о чем-то скорбя и тоскуя, о чем-то, только им одним известном…
Ровное пламя мягко освещало небольшую комнату Сергея, наполняя её с детства знакомым уютом и спокойствием.
Горничная ещё не закончила застилать кровать.
Пластичная, соблазнительная фигурка Дуни, плавно изгибалась при взбивании подушки, вызывая восхищение и смутное желание в душе Сергея.
Свет от свечей падал на сосредоточенное лицо девушки, подчеркивая приятную красу, простой русской деревенской красавицы.
– Где ж таких красавиц выращивают? – решал прервать молчание Сергей.
– Ой, Сергей Григорич, – проговорила вздрогнувшая Дуня, – вы меня испужали.
– Неужели я такой страшный? – с легким лукавством в голосе спросил Сергей.
– Не, шо вы, – простодушно ответила Дуня, – вы симпатишный.
– Так чего ж испугалась?
– Маленько задумалась о своем.
– Так ты не ответила на вопрос. Где ж таких красавиц выращивают?
– Шо я, растение, какое, шо б меня выращивали?
– Конечно ты не растение, но ты так же прекрасна и свежа, как куст чудесных роз, распустившийся в сказочных садах Семирамиды.
– Вы надо мной смеётесь наверно, Сергей Григорич, – слегка зардевшись от смущения, проговорила Дуня.
– Нет, правда. Но ты не ответила. Откуда ты, красавица?
– Да я нашенская, из Льговского уезда.
– Уезд по городу Льгову назван?
– Да, кажись так.
– Интересно, почему у него такое название?
– Бабы сказывают, шо какой-то князь построил этот город для жены – Ольги, вначале город так и называли «Ольгов», но потом буква «о» потерялась и его, тапереча называют «Льгов».
– Да, красивая история, но наверно это просто сказка.
– Мне не ведомо, что слыхала от баб, то и сказываю.
– Так ты что, из самого Льгова?
– Нет, я из села.
– Что за село такое?
– Верхней Груней кличут.