Жизнь прожить – не поле перейти
Шрифт:
Массивная башня средневековой крепости угрюмо возвышалась над обрывистым берегом поймы реки Тускарь.
Она не раз отражала различные набеги завоевателей и сейчас гордо стояла в скорбном молчании, неся память о былых сражениях, воспетых ещё в «Слове о полку Игореве» и предрекая будущие баталии.
Сергей пересёк мостовую и подошел к самому обрыву, высоко поднимавшемуся над поймой реки. Перед ним открылся необъятный простор, от которого просто дух захватывало.
Он постоял некоторое время, любуясь увиденным великолепным видом природы и отвернулся, ослеплённый лучами восходящего солнца. Взгляд упал на стену мужского монастыря и задержался на двух монахах, стоящих под стеной.
Вскоре над стеной показалась фигурка монахини. Она перелезла через стену и благополучно оказалась в руках поджидающих монахов. Через некоторое время ещё две монахини перебрались через стену, а за ними и третий монах. После этого все три пары чинно и благородно прошествовали по Верхней Набережной.
«Ничего человеческое не чуждо даже монахам», – подумал Сергей и из любопытства, последовал за ними.
Группа монахинь с монахами, влекомые молодостью и пораженные стрелами Амура, неспешно прошла через городской сад на Первую Сергиевскую улицу и миновав несколько кварталов, остановилась около стены Троицкого женского монастыря. Монахи помогли спутницам перебраться через каменную стену теперь уже женского монастыря, а сами повернули назад.
«O tempera, o mores!» 1 – всплыло в памяти Сергея восклицание Цицерона против Катилы, произнесенное ещё в глубокой древности, но оставшееся актуальным до сих пор.
Сергей не понимал, как можно служа Богу, осуждая разврат, лицемерие, похоть, тайно предаваться всем этим порокам.
Уж лучше б не лицемерили, а сняли монашеский наряд, да вели б открытую светскую жизнь, погрязшую в разврате и прелюбодеянии.
Сергей ещё немного погулял по утренним летним улицам и возвратился домой.
1
О времена, о нравы
Дома ждал завтрак – стакан свежей, только что принесенной с рынка, сметаны и мягкая французская булочка.
Сергей вспомнил, как в детстве любил нажимать пальцем на эту булочку, а когда отпускал палец, то она сама поднималась, принимая прежнюю форму.
За время отсутствия в отцовском доме ничего не изменилось. Хоть и шла скоромная неделя, но семья питалась в основном молочными продуктами, да кашами.
Мясо, как и в детстве, бывало на столе родителей только четыре раза в год, по великим праздникам.
На Рождество был гусь, на Пасху – котлеты, на престольный праздник – гуляш, а на день ангела Григория Ивановича – отварное мясо.
Сергей проголодался. Он сел за стол и с великим наслаждением принялся за трапезу.
Насытившись, встал из-за стола и вышел из комнаты. В коридоре столкнулся со средней сестрой, ещё отроковицей, быстро шедшей на встречу.
Увидев Сергея, она пылко бросилась ему на шею:
– Серёжка, приехал!!! Ах, как я рада!!!
– Я тоже рад тебя видеть Муся, – ответил Сергей, обнимая сестру.
– Ты надолго домой? – спросила счастливая Мария, влюблено глядя на брата и не выпуская его из объятий.
– На десять суток.
– Как замечательно, десять суток! Это же целая вечность!
– Конечно не вечность, но достаточно, что бы побыть со всеми вами.
– А Валя, Валя тебя видела?
– Нет ещё, – чтоб не огорчать сестру соврал Сергей.
– Как здорово! Так я первая смогла тебя обнять!
– Да, ты первая.
– Вот и отлично, – удовлетворенно произнесла Мария и выпустила брата из объятий.
– Муся, ведь так нельзя, вы же родные сестры, а ты всё время с ней соперничаешь!
– Нет можно! Так нужно! А то всё ей, да ей!
– Она просто старше, вот ей больше нужно, а ты младше и тебе надо меньше. Зато ты можешь сейчас учиться в гимназии, а она, в своё время, закончила два класса гимназии и родители забрали её оттуда, сказав, чтоб шла в лавку торговать.
– Но ведь мне ж обидно! Я всё за неё донашиваю! Даже ботиночки!
– А за тобой, твои младшие сестры будут донашивать. Ведь Зина ждет тебя из гимназии, чтоб надеть твои ботиночки и пойти погулять?
– Да, ждет, – сокрушенно проговорила Мария.
– Вот видишь! А там подрастут младшие Лиза с Тоней и тоже будут всё ваше донашивать! Так что не переживай, у тебя всё будет хорошо.
– Да, не переживай! Тебе хорошо, ты вон, какой большой, а мне знаешь, как обидно!
– Что б тебе не так было обидно, мы можем поехать на Сейм.
– Правда?
– Правда.
– А когда?
– Да хоть сегодня.
– Вот здорово, – счастливо проговорила она, снова бросившись на шею брата, – я тебя так люблю.
– Муся, – раздался строгий молодой женский голос, – не приставай к брату!
– Опять эта противная сестрица с вечными нравоучениями, – недовольно проворчала Мария и отстранилась от брата.
– Не гуди, а лучше иди, собирайся, – проговорил Сергей.
Мария радостно повернулась спиной к брату и вприпрыжку удалилась.
– Здравствуй Сергей, – проговорила старшая сестра, подходя к брату.
– Здравствуй Валентина, – ответил Сергей.
– Куда это ты собрался с нашей сестрёнкой, что она такая радостная ускакала отсюда!?
– Вот думаю с ней прокатиться на реку.
– Это дело!
– Если желаешь, можешь присоединиться к нам.
– Нет уж, увольте, у меня много в лавке дел.
– Ну, как знаешь, а я пойду собираться.
Ступеньки старой лестницы отцовского дома жалобно поскрипывали под ногами, то ли жалуясь на судьбу, то ли о чем-то скорбно предупреждали.
Сергей медленно поднимался по ним, наслаждаясь этим скрипом, знакомым с раннего детства.
В детстве эта лестница казалась огромной и очень крутой. Её приходилось ежедневно покорять с определённым усилием и трудом. Сейчас, она как бы ссохлась от старости, утопталась от ежечасной ходьбы и легко покорилась молодым ногам.