Жизнь, театр, кино
Шрифт:
Он смотрел на меня долго, мне даже показалось, что чересчур долго, но доброжелательно и понимающе.
Слегка дрожащей рукой он то и дело поправлял прическу, производя пальцами движение, будто застегивал пуговицы. Был Таиров в теплом пиджаке и в очень теплом пушистом длинном шарфе, в который, обмотав шею и перекинув конец за спину, кутался, отчего казалось, что он зябнет.
Наконец Александр Яковлевич сказал:
– Пусть вас не смущает, что я долго и пристально вас рассматривал. Мне много говорила о вас Фаина Григорьевна. Я ее очень люблю и уважаю. Она прекрасная актриса. Но заочная рекомендация остается заочной. А позавчера я видел вас в "Путевке
– Это плохо или хорошо?
– спросил я.
– Меня это радует. Я полагал, что вы ниже, а вы оказались выше ростом. Значит, когда нужно, вы можете убедить меня...
Вот так начался наш первый разговор с Таировым. Я чувствовал, что он говорит со мной осторожно, не спешит сказать: "давайте работать", а деловито меня прощупывает, как щупают материал, когда подбирают на пальто: в ту ли сторону ворсинка, как хотелось бы!
Эта неторопливость, ненавязчивость, деловитость меня тоже успокоили, создали атмосферу доверия и доброжелательности. Я стал рассматривать кабинет, в котором мы сидели. Он был очень большой (позже я узнал, что в нем происходят репетиции). Стены были выкрашены в темно-синий цвет. Справа были высокие окна, слева во всю стену, метра полтора от пола, тянулись полки, заставленные книгами, сверху стояли на полке всевозможные забавные статуэтки и фигурки, привезенные из разных стран, подарки, связанные с гастролями театра. Прямо у задней стенки стоял большой письменный стол, за которым и сидел Таиров. Мы беседовали долго, прежде чем я решился сказать:
– Александр Яковлевич, я очень тронут вашим вниманием и тем, что вы приглашаете меня в свой театр, но будет нечестно, если я скрою, что не являюсь горячим поклонником вашего театра. (В глазах Таирова забегали огоньки.) Вы должны меня простить, - поспешно добавил я, - ведь учиться и работать мне пришлось у Комиссаржевского и Мейерхольда... Да и вам, вероятно, будет не совсем приятно иметь дело с их учеником.
Он возразил:
– Нет, напротив, мне это будет приятно. Ведь Всеволод Эмильевич имеет свой театр, и вы могли бы пойти работать к нему.
– Возможно, но это значило бы бегать по кругу...
– А вы этого не хотите?
– спросил он.
– Меня устраивает ваш взгляд!
– Разрешите мне подумать о вашем предложении, Александр Яковлевич. Я только приехал, должен собраться с мыслями и спокойно все обдумать.
Я сказал это в расчете на то, что на следующий день встречусь с Любимовым-Ланским и решу, где работать.
Таиров согласился.
– Да, конечно! Я вас понимаю. Но у меня к вам просьба: посмотрите сегодня спектакль.
– Он сделал паузу и опять показался усталым и озабоченным.
– Наш театр меняет позиции. Я еще не могу быть с вами вполне откровенным, но если мы будем работать, я расскажу вам много интересного, в частности о том, каким должен быть наш театр в новых условиях. Посмотрите "Линию огня" Николая Никитина - это пьеса советская. То, что вы работаете в кино, меня не смущает, скорее наоборот... Я видел, что у вас мягкая реалистическая манера игры, мне это нравится... Именно это сейчас и нужно театру. Мои актеры воспитывались совершенно в другой школе.
Вечером того же дня я отправился в Камерный театр смотреть спектакль "Линия огня".
Зачем я на него пошел и почему не умею владеть собой? Смеюсь там, где как минимум нужно иметь влажные глаза!
Как гостю мне полагалось вести себя прилично, даже если спектакль не нравился. Но сдержаться я был не в
После окончания спектакля, несмотря на то, что я раздевался в кабинете у Александра Яковлевича, меня никто ни о чем не спросил. Я оделся и ушел, как мне казалось, навсегда.
И вот я у Е. О. Любимова-Ланского. Не в театре, а у него на квартире. И хотя домашняя обстановка располагала к дружеской беседе, глядя на Ланского, я почему-то думал о Таирове; о том, что вчера, уйдя из театра и не поговорив о спектакле, я обидел его. "Он теперь будет думать, что я невежа".
Любимов-Ланской был крупный мужчина, с рыхлым лицом, в модных роговых очках. Говорил он долго и медленно о задачах театра вообще, о новом зрителе вообще. Говорил один, меня ни о чем не спрашивал, а если в паузу я и пытался вставить свое слово, - он меня не слушал. Казалось, что он произносит монолог. Все было очень протокольно, солидно, и мне вдруг стало скучно.
Сидел он грузно, как брошенный куль, на стуле с тонкими "стильными" ножками, и я все время думал, подломятся ножки или нет.
Наконец он заговорил о своем театре, какие у него прекрасные артисты и как он хочет усилить свою труппу. Это уже относилось ко мне, и я собрал внимание.
– Созвездие "бриллиантов"! Вот к чему я стремлюсь... Все должны быть такими, как Ванин и Ковров!
И он тут же назвал роли, на которые я могу рассчитывать. Разговор сразу стал деловым и по существу.
К тому времени в Театре имени МГСПС прошли "Шторм", "Штиль", "Рельсы гудят". Это был театр советского драматурга. В. Билль-Белоцерковский, В. Киршон и другие писатели охотно несли туда свои пьесы. МГСПС был самым передовым театром в смысле репертуара, ибо ставил на своей сцене проблемы, диктовавшиеся жизнью. Е. О. Любимов-Ланской являлся умным и деятельным руководителем нового театрального коллектива. Билеты на спектакли всегда были проданы.
Мне, конечно, льстило, что Любимов-Ланской хотел пополнить свою "коллекцию бриллиантов" мною, но одновременно это и пугало: хотелось работать, то есть искать - ошибаясь, добиваться, а не соперничать в блеске с другими бриллиантами из его коллекции. Но мне были понятны его мысли о сегодняшнем театре и высоком назначении актера.
И все-таки я не сказал тотчас "да". Что-то меня удержало от этого в самую последнюю минуту. Может быть, поражение Таирова в спектакле "Линия огня", под впечатлением которого, как ни странно, я все время находился? Не знаю, но я вспомнил в самый неподходящий момент об этом неудачном спектакле и попросил разрешения дать окончательный ответ на следующий день. Евсей Осипович сказал:
– Как хотите. Мне думать не надо, мы можем решить все к общему нашему удовольствию сегодня, но если вы хотите поразмыслить, - я не возражаю!
Смотреть спектакли он меня не пригласил, считая, видимо, что это излишне. Я действительно видел два или три спектакля в его театре. Мне понравились актеры. Это был ансамбль интересных индивидуальностей. Да, труппу он составлять умел...
А. Я. Таиров
Назавтра я пошел в Камерный театр с твердым намерением поблагодарить Таирова и начать работу у Любимова-Ланского. Но второй разговор с Таировым перевернул все мои планы.