Жизнь в зеленом цвете - 7
Шрифт:
Нож вывалился из кармана, звякнув о каменный пол; Гарри рывком подобрал его и метнул в сторону Пожирателей - хотя бы отвлечь на миг… стальное лезвие плавно вошло одному из Пожирателей в живот по самую рукоятку. Пока второй, замерев, смотрел, как его сотоварищ опускается на пол со странным всхлипом, а из-под прижатых к животу пальцев выбрызгивается нереально яркая кровь, Гарри с силой рванул ножны и, неловко перехватив вылетевшую палочку, выкрикнул:
– Petrificus Totalus! Expelliarmus! Expelliarmus!
– раненый будет умирать долго - при условии, что его не вылечат. Не стоит давать ему возможность кинуть Аваду в спину.
Двери темниц открывались простой Алохоморой; по-видимому, хозяин мэнора
Кевин оказался в восьмой по счёту камере. Он лежал на полу так спокойно, что Гарри на миг задохнулся: умер!.. Но сердце билось размеренно, хоть и очень медленно, и он дышал. Гарри прижал к себе неожиданно тяжёлое тело и вдруг расплакался.
– Всё хорошо, - Гарри медленно вдохнул и выдохнул.
– Он жив, всё хорошо. Теперь надо только вернуться. Всё в порядке.
Глупые слёзы не желали внимать увещеваниям и всё катились по щекам, когда Гарри, обнимая безвольное тело Кевина, встал и шагнул вперёд, аппарируя.
* * *
– Нет, Гарри, я не могу ничего сделать, - за полчаса, потраченные на осмотр Кевина, мадам Помфри явственно постарела лет на десять - таким горестным был излом её губ, такими глубокими - прежде неприметные морщины.
– Выходом было бы заменить всю его кровь, но разве такое можно сделать… этот яд убьёт его через несколько дней. Может быть, раньше - детский организм очень восприимчив, он и в кому не должен был впадать так быстро.
Гарри молча смотрел на мадам Помфри, никак не показывая, что вообще её слышит.
Вольдеморт не хотел оставлять Гарри даже шанса. Медленный яд без противоядия насильно влили в Кевина ещё до того, как отправили Вопиллер.
– Гарри?
– Всё в порядке, мадам Помфри, - Гарри тяжело поднялся со стула.
– Вы… сумеете как-нибудь обеспечить ему хотя бы эти несколько дней?
– Да, но не больше того… а разве ты не будешь рядом с ним?
Гарри переварил её слова и покачал головой.
– Я попробую сделать что-нибудь. Я не могу просто смотреть, как он умирает.
– Но что ты можешь сделать?
– Не знаю, - честно сказал Гарри.
– Побудьте с Кевином, хорошо?
Бессмысленная сама по себе просьба, тем не менее, обезоружила часто закивавшую мадам Помфри. Гарри положил зеркало связи на тумбочку, накинул мокрую, мятую мантию-невидимку и тихонько вышел из палаты - в его планы отнюдь не входили разговоры со всеми, кто может попасться на пути.
Есть на свете вещи, которых не касаются ни войны, ни праздники; к таким вещам, вне всякого сомнения, относятся заброшенные туалеты. Плакса Миртл всё так же ревела в отдалённой кабинке; всё так же пахло тиной и грязью. Гарри пустил холодную воду в одну из раковин и тщательно умыл заплаканное и избитое ветром лицо.
– Откройся!
Знакомый ход открылся незамедлительно; съезжая вниз, Гарри поймал себя на мысли о том, что Салазар Слизерин был не лишён мальчишеских черт - иначе почему не переделал вход в свою Комнату, предпочтя каждый раз со свистом скатываться по тёмной извилистой канализационной трубе? Этот сомнительный вид лихости не чужд тем, кто до старости не успевает наиграться в солдатики…
За время, прошедшее с тех пор, как Гарри в последний раз сюда наведывался, на полу успели накопиться пыль и слизь; по-хорошему, стоило бы убрать всё это, но было некогда, совсем некогда - время, ставшее вдруг конечным, сократившееся до нескольких дней, не ждало.
– Северус!
– позвал Гарри, подняв голову. Сквозь потрескавшиеся очки он с трудом различал обезъяноподобное угрюмое лицо Слизерина.
– Севви, иди сюда!
– Я зздесссь, ххоззяин, - стягивавший в это время отцовскую мантию Гарри готов был поклясться, что в голосе василиска были радостные нотки.
– Зздравссствуй.
–
– Мне очень нужно с тобой поговорить.
– О чшшём, хоззяин?
– О жизни и смерти, как обычно, - немигающие жёлтые глаза были в нескольких сантиметрах от Гарри, и он видел в них своё отражение, раздробленное трещинами очков.
– Всё как всегда: у меня проблема, и я прибегаю к тебе.
Василиск шелестяще засмеялся и осторожно тронул щёку Гарри раздвоенным языком.
– Я рад быть полезззным тебе, ххозззяин.
Ночь выдалась лунная, светлая; неясные тени плясали на стенах коридоров, мечась туда-сюда, пытаясь успеть за быстро шагавшим Гарри. Больничное крыло было безлюдно - единственным больным был Кевин, занимавший отдельную палату, где когда-то - сто лет назад - лежал Сириус.
– Привет, - шепнул Гарри, садясь на пол у кровати и прижимаясь щекой к прохладной детской ладони.
– Я надеюсь, тебе не снится ничего плохого… а вообще, люди в коме видят сны? Расскажи мне, когда очнёшься…
– Интересно, можешь ли ты вообще меня слышать?
– снова заговорил Гарри спустя несколько минут.
– Я много чего хотел бы тебе сказать… конечно, не в последнюю очередь то, что ты - редкостный идиот. Лучше бы ты бросился на меня с кулаками или кинул бы в меня Ступефаем - я же знаю, что Рон тайком учил тебя элементарным заклятиям. Лучше бы ты честно сказал всё, что обо мне думаешь, переселился бы в гриффиндорскую башню… Мерлин мой, лучше бы ты превратил меня стихийным выбросом в коврик и потоптался, чем выбегать в слезах за ворота замка. Когда очнёшься, выучишь накрепко - никогда, ни в коем случае, ни за что на свете не подвергать себя опасности. Я ведь люблю тебя… как, наверно, Седрик меня любил. Только он был добрее и чище… я никогда таким не стану, и поэтому ты мне не веришь. Понятное дело, после Седрика трудно свыкнуться со вторым сортом вроде меня, но других братьев тебе, думаю, не найти, во всяком случае, пока… - Гарри вздохнул.
– Не знаю, сказал бы я тебе всё это, будь ты в сознании. Так что пользуйся случаем, слушай. У меня приступ болтологизма, потому что я боюсь сделать то, зачем явился. Я, видишь ли, жуткий трус. Я боюсь, что не помогу, а только сделаю хуже, хотя куда хуже, раз ты умираешь. Учти, если ты умрёшь, то я сделаю что-нибудь нехорошее. Например, найду Вольдеморта и сожгу нас обоих неконтролируемой магией. В детстве я её давил, а она лезла, я давил, а она лезла… она хотела меня защитить от дяди с тётей и не понимала, что не может этого сделать. Потом, в Хогвартсе, я иногда давал ей волю… редко. А вчера просто разрешил ей течь, сколько угодно. Правда, сейчас очень мало что смогу сделать, надо восстанавливаться… Так что хоть я со стихийной магией и не умею обращаться, но сжечь обоих сумею, и себя, и его. А потом где-нибудь в загробном мире встречу тебя, Седрика и Блейза. И будет нам всем счастье. Как тебе вариант?
Гарри надтреснуто рассмеялся.
– Я всё торопился, торопился, хотел как можно быстрее сделать всё, что смогу. А теперь явился и несу всякую чушь, лишь бы не заниматься тем, за чем явился. Наверное, уже пора. И пусть нам помогут ангелы-хранители, Мерлин, Моргана, Мордред, левая пятка короля Артура и мощи святого Мухаммеда - все, кто может помочь. Нам пригодится.
Гарри вздохнул и положил кончики пальцев на лоб Кевина.
– Властью главы рода Поттеров, - шёпот Гарри был почти неразличим на фоне тихого дыхания Кевина, - принимаю тебя, Кевин Авель Диггори, в свой род как младшего брата. Моя магия - твоя магия; моя кровь - твоя кровь. Я буду защитой твоей и опорой твоей, и да будет мне порукой в том собственная жизнь! Caedo. Caedo.