Жизнь во имя любви (С)
Шрифт:
Милостью Триединого до входа в пещеру добралась благополучно. Содранные колени и порезанная острым краем ракушки ладонь не в счёт. Едва переступила невидимую границу владений Источника, как за спиной с характерным звуком приливной волны схлопнулся проход. Надеюсь, назад меня так же выпустит? Или нырять придётся?
Задавая себе эти вопросы, я крутила головой, осматривая грот, в котором вряд ли бывал кто-то из людей. Даже ритуальную клятву Источник принимал удалённо.
Пещера, как и ожидалось, размерами не впечатляла. Но она была удивительно уютной и красивой. Стены, плотно поросшие бархатным мхом, усыпаны
– Что вы за существа такие – люди? Всё бы вам полапать да разрушить!
– Не хотела я ничего портить. Но интересно же, как такая красота сделана, – невольно принялась я оправдываться.
– Жуки это. Типа светляков, но изменившихся под воздействием моей силы. Кстати, кусачие. Потому не надо к ним ручонки тянуть, – сердито объяснил Источник.
– Хорошо, не буду, – покорно согласилась я. Жуки так жуки. Поверю на слово. – Ты меня сюда зачем позвал?
– Раздевайся!
– Что? – я плотнее запахнула на груди шаль и сделала шаг в ту сторону, откуда пришла. – Зачем тебе это? Ты же бесплотный.
После моих слов последовал такой вздох, что я будто наяву увидела, как Источник закатил несуществующие глаза, словно моля Триединого о помощи.
– Не нужны мне твои прелести! – тряхнуло меня силой, итак зашкаливавшей концентрацией в гроте. – Мне необходимо твоё душевное спокойствие. А ты так зациклилась на изменении своей внешности, что я забыл о покое. Раздевайся и ныряй в бассейн!
И вдруг мне стало всё равно. Отступил страх перед непроницаемо-тёмной водой и тем, что может случиться впоследствии. Чуть ли не одним движением сбросила с себя одежду и перешагнула через бортик бассейна.
Вернее, не почувствовав дна под ногой, кувырком полетела в бесконечную глубину. От неожиданности ахнула и вдохнула воду, одним мигом понимая, что вот и всё: захлебнусь и будет красивым переливчатым жукам, украшающим пещеру, чем поживиться. Последнее, что запомнила – стон Источника:
– Вот почему мне такая дура досталась?
Проснулась рывком, словно из той самой воды, в которой ночью тонула, вынырнула. Жива. Лёгкие работают, горло не саднит от исторгнутой воды, голова ясная и мысли светлые. Приснилось, что ли, мне путешествие в грот Источника? Иначе почему я не помню, как выбралась из бассейна и пещеры, как очутилась в постели? Конечно, это был сон.
Решив не думать о странностях сновидений, я с удовольствием потянулась, сцепив руки в замок, и замерла, рассматривая свои пальцы. Когти исчезли! Дотронулась до лица и, не веря самой себе, откинула одеяло и бросилась к зеркалу, чтобы замереть, увидев себя прежнюю.
Я вернулась!
– Источник, – мысленно потянулась я к спасителю. – Спасибо!
То ли показалось, то ли на самом деле, но в ответ услышала невнятное сопение. Сердится за мою неуклюжесть.
А я, вспомнив, что ночную практику так и не довела до конца, прикоснулась кончиками пальцев к стеклу и, глядя в глаза собственному отражению, с выражением произнесла:
– С любовью и благодарностью я прошу прощения
Жизнь продолжается!
Глава 15
С приветливой улыбкой я неторопливо шла по резиденции Гиримского Наместника. Портал открыла без предупреждения и не ждала пышной встречи. Хотелось просто пройтись по дому. Пора уже признать, что Багчасарайский дворец – дом для моих мужа и детей. И если я не хочу противопоставлять себя им, то не надо каждую свободную минуту сбегать в любимое поместье; наоборот, необходимо научиться понимать и полюбить это место. Пора уже меньше думать о том, как могла бы сложиться наша с Таиром жизнь, не случись взрыва в вечер объявления нашей помолвки, а безропотно принять реальное положение вещей, как данность.
Встреченные мною придворные реагировали на моё появление по-разному. Кто-то, как ни старался, не смог скрыть удивления, кто-то искренне – это-то я могла понять – радовался моему возращению, кто-то отвешивал равнодушный поклон и дальше спешил по своим делам.
Я улыбалась, вежливо кивала в ответ на глубокие поклоны, пару раз даже останавливалась и заговаривала с теми, кого знала много лет. Спрашивала о здоровье, делах и семье, передавала наилучшие пожелания жёнам, если была с ними знакома.
Наместник, следуя требованиям Великорусского царского двора, тоже устраивал в своей резиденции большие приёмы. Однако национальные и религиозные традиции накладывали свой отпечаток на эти мероприятия. Мало кто из придворных гиримского происхождения осмеливался, нарушив вековые уклады, привести на приём своих жён – и то для них создавались особые условия.
Отдельный угол зала, огороженный решетчатыми ширмами, пусть и условно, но дарил некое уединение; войти туда могли только женщины. Обслуживали их специально приглашённые девушки, а не юноши-подавальщики, разносившие напитки и угощения.
Жёны придворных и чиновников других национальностей редко заглядывали на женскую половину, предпочитая танцевать, сплетничать и флиртовать, а не сидеть с постным видом, разглядывая веселье через крупные ромбовидные ячейки ограждения. Мне же, как хозяйке праздника, необходимо было уделять внимание всем гостям, и часть времени я проводила, знакомясь и беседуя с дамами, из гаремов, набравшимися смелости упросить мужей вывести их на приём к наместнику.
И сейчас в разговорах с придворными я ссылалась на те встречи хвалила собеседников за прогрессивность и широкие взгляды.
Доброе слово и кошке приятно, улыбалась я про себя, глядя на то, как раздуваются от гордости главы кланов. Так, глядишь, скоро и дочерей начнут вывозить на приёмы во дворец, чтобы заслужить ещё больше внимания со стороны жены Наместника.
– Мамочка! – звонкий голосок Глафиры и топот её башмачков по мраморному полу зала отвлёк меня от очередного разговора.
Презрев правила этикета, я резко прервала беседу, отвернулась от собеседника и присела, чтобы поймать в объятия дочь, тоску по которой загоняла в глубины своей души всё это время. Но сдерживаемые эмоции в мгновение вырвались, стоило услышать одно-единственное слово.