Жизнь военный элиты. За фасадом благополучия. 1918-1953 гг
Шрифт:
Тогда выступил Жигалов и попросил суд запретить мне задавать вопросы, раскрывающие «методы работы» органов МГБ.
Я написал в Верховный суд Казахской ССР, что свидетелей никогда в глаза не видел (это Жигалов, опять же Жигалов на заседании Верховного суда поддержал это обвинение). Суд вынес решение: так как я не указал, что у меня плохие отношения со свидетелями, то приговор суда считать правильным.
Я указал, что в глаза никогда не видел свидетелей, а Верховный суд Казахской ССР с помощью Жигалова ответил, что у мня плохие отношения со свидетелями!
Но самое
17 октября 1954 г. Главная военная прокуратура сообщила моей дочери за № бв 40452—44 следующее:
«Дело по обвинению Короля Михаила Давыдовича пересмотрено, наказание ему снижено до пяти лет лишения свободы в ИТЛ. В соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 4/3—54 г. об амнистии Король МД. подлежит освобождению со снятием с него судимости».
Что сделал Жигалов?
Он состряпал свое постановление, в котором с меня снят п. 11—1, а срок заключения оставлен прежним.
Верховный суд Казахской ССР утвердил жигаловское постановление, игнорируя постановление Генеральной прокуратуры, и я просидел больной до 1956 года, когда был освобожден по реабилитации.
Целью Жигалова было умертвить меня. Он боялся, что, если я выйду на волю, то разоблачу его, и поэтому старался меня уничтожить.
Не хочется верить, что Жигалов, который был верным ставленником Берии и его подлой группы, до сих пор является членом партии. На его совести много подлых убийств.
Прошу вызвать меня для дачи показаний.
Справки:
Двумя постановлениями Верховного суда СССР от 15 декабря 1955 г. за № 02/6205 и от 1 февраля 1956 г. за № 02/6205-Е-55 я реабилитирован и освобожден из заключения.
По постановлению партколлегии при МК КПСС я восстановлен в партии (партбилет № 07303650).
Я восстановлен в воинском звании бригадного комиссара (письмо Главного управления кадров Министерства обороны от 16 августа 1956 г. за № ГУК/4/63133).
Я — персональный пенсионер (пенсионная книжка № 53929).
М. Король
9 сентября 1959 года»15.
А через три месяца (в декабре 1959 г.) М.Д. Король скончался. В некрологе («Красная Звезда» от 10 декабря 1959 г.), подписанном группой товарищей отмечалось, что с 1922 г. Михаил Давыдович работал в Политуправлении РККА. С началом издания «Красной Звезды» он стал в редакции заведующим отделом и являлся одновременно редактором журнала «Военный крокодил». Позднее партия направила Михаила Давыдовича на работу в кинематографию в качестве заместителя председателя правления Совкино. Он приложил много сил для выпуска фильмов, повествующих о Граждан-
279
ской войне, о героизме, проявленном в ней нашим народом. В частности, он принял участие в создании такого шедевра советской кинематографии, как «Чапаев».
Значительный интерес представляют письма М.Д. Короля дочерям и жене, а также его дневники, написанные в дни заключения.
Из письма дочери Брониславе от 1 февраля 1955 г.: «...Из копии моего заявления, которое рассматривалось в Верховном суде Казахской ССР, я называл вещи своими именами, т.е. говорил, что все дело — неумная смесь лжи и прямой провокации. Я это доказывал весьма убедительными доводами. Ко мне хорошо относились и следователь, и начальник управления Северо-Казахстанского МГБ — полковник, и областной суд, и все же...
На суде я разоблачал свидетелей, произнес четыре речи, а пятая речь — последнее слово подсудимого, — и за каждую речь получил по два года, а в общей сложности — десять лет. Это — гонорар за мои ораторские способности. Странно, почему все так напустились на меня? Что же, все сговорились против меня? Я один — паинька, а все плохие? Нет, дело в том, что здесь не инициатива местных работников, а циркуляр Берии и Абакумова. Это они, миляги, начали проверять лояльность потенциальных врагов. Как же обойти меня? Вся тюрьма была забита такими повторниками, как я. Да, конечно, я — враг таких господ, я враг страшной системы, когда разложившиеся подонки издевались над правосудием, советской конституцией и советской родиной, но они — почтенные владельцы дворцов и гаремов — считали таких-то «врагов» врагами народа и страны. Это они себя считали народом и страной!
Партия и правительство разгромили эту шайку, но не уничтожили ее. Легковерно думать, что можно одним ударом уничтожить это. Заметьте, что Казахстанский суд тоже снизил мне наказание. Я им ясно написал в 1950 г., что все дело — ложь и провокация, а они мне ответили, что в огороде бузина, а в Киеве дядька. Я им писал тогда, что я свидетелей в глаза не видел, а они мне ответили, что приговор правильный потому, что я не сказал на суде, что у меня плохие отношения со свидетелями. Куда метнули! Я не знал и в глаза не видел свидетелей, а они — служители правосудия — ответили мне такой несусветной галиматьей.
В сентябре прошлого года я ясно написал, что все дело — ложь, подлая стряпня, а они делают вид, что не заметили этого, и на всякий случай сбрасывают мне четыре года. Какие добрые! Я бы презирал себя, если бы согласился на милость этих представителей правосудия. Ведь, если то, что я написал, правда, а это легко проверить, тогда я — жертва произвола, тогда я должен быть реабилитирован, а подлецы должны быть наказаны. А если я наврал и оклеветал честных советских людей, то чего-чего, а снижать мне срока не следовало! А они выбрали ту середину, которой можно ввести в заблуждение.
. Логики тут нет, а только своеволие людей, которые пока еще имеют кнут в руках и могут им хлестать...
Когда вызвали в суд моего директора Тимофеева, он по простоте своей давал честные показания, по которым выходило, что я не мог быть в столовой для специальной антисоветской беседы с моим соквартирантом. Тогда прокурор заинтересовался моей работой в клубе и получил еще более неутешительные ответы: работал очень хорошо, а во время объезда с труппой по колхозам — еще лучше. Тимофеев привел справку, что из двадцати отзывов колхозов о нашей труппе мое имя на первом месте, как лучшее из лучших. Тут прокурор не выдержал: «Вы кто, коммунист?» — спросил он бедного Тимофеева. — «Да», — виновато ответил несчастный.