Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
В понедельник, 10 января, в последний день зимних каникул ваш покорный слуга в компании своих лучших друзей — Сергея Фатова и Леши Круга — отправился в кинотеатр «Октябрь» на фильм «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». После сеанса мы двинулись пешком до метро «Арбатская», но, проходя мимо величественного Дома книги, решили заглянуть «на огонек». На втором этаже, в отделе научно-популярной литературы (сейчас на этом месте продают книги по музыке) я обратил внимание на новинку — книгу Елены Карцевой «Вестерн. Эволюция жанра». Обложка книги была более чем скромной: на черно- белом фоне красовались два «кольта» и подкова. Однако внутри открывался настоящий «Клондайк» для индеенома, каковым я по праву себя считал:
Тем временем в 10-м павильоне «Мосфильма» близятся к завершению съемки «Служебного романа». С 11 января начали снимать эпизоды, относящиеся к вечеринке на квартире Самохвалова (Олег Басилашвили): это там Оля Рыжова (Светлана Немоляева) объясняется в любви Самохвалову, а Новосельцев (Андрей Мягков) устраивает спектакль перед Калугиной (Алиса Фрейндлих). Съемки этих эпизодов заняли несколько дней (13–14, 19 января).
11 января дождь из званий, обрушившийся на головы звезд отечественного театра и кино, продолжился. На этот раз званиями народных артистов РСФСР были отмечены: Владимир Басов, Майя Булгакова, Георгий Вицин, Людмила Гурченко, Зинаида Кириенко, Сергей Колосов, Леонид Куравлев, Александр Лазарев, Нина Меньшикова, Михаил Пуговкин, Ия Саввина, Любовь Соколова, Олег Табаков, Федор Хитрук, Марлен Хуциев, Людмила Шагалова, Михаил Швейцер.
В эти же дни из Театра на Таганке ушел его директор — Николай Дупак. Причем ушел не по своей инициативе, а по воле главрежа Юрия Любимова. Вот как об этом вспоминает сам Н. Дупак:
«13 января — я как раз занимался вопросами будущих гастролей театра в Париже в связи с 60-летием советской власти на очень выгодных условиях — Юрий Петрович вошел ко мне в кабинет и говорит: вы либерал. Вы распустили артистов, дверь в кабинет у вас всегда открыта — проходной двор. Я хочу сосредоточить всю власть в театре в одних руках и быть директором и худруком. Со всеми я уже согласовал.
Я сказал: честь имею! Дверью захотелось хлопнуть так, чтобы стены задрожали. Прохожу фойе и замечаю на стене, рядом с портретом Любимова, свой. Представил, как кто-то будет этот мой портрет снимать… Взял его под мышку, открыл багажник машины — у меня была тогда 21-я «Волга» — бросил туда и уехал. Так завершились мои первые 14 лет работы с Юрием Петровичем Любимовым…»
Самое интересное, но после ухода Дупака директором театра назначили отнюдь не Любимова, который так этого хотел, а совсем другого человека — Илью Ароновича Когана. Горком партии слишком хорошо знал Любимова, чтобы позволить сосредоточить всю власть в театре в его руках. Но Любимов не шибко огорчился, а даже обрадовался, когда узнал, что Коган в прошлом был юристом: дескать, его знания в этой области помогут находить выход из любых сложных ситуаций.
Тем временем недавние взрывы в Москве наделали много шума в городе, но особенно имели сильный резонанс в среде диссидентов. Дело в том, что 11 января «вражьи голоса» сообщили, что в одной из западных газет появилась публикация московского корреспондента английской газеты «Ивнинг ньюс» Виктора Луи, где он привел мнение советских официальных лиц об ответственности за эти преступления диссидентов. Стало ясно, что корреспонденция Луи, которого давно подозревали в сотрудничестве с КГБ, была пробным шаром, прощупыванием реакции. За ней
«Я не могу избавиться от ощущения, что взрыв в московском метро и трагическая гибель людей — это новая и самая опасная за последние годы провокация репрессивных органов. Именно это ощущение и связанные с ним опасения, что эта провокация может привести к изменению всего внутреннего климата страны, явились побудительной причиной для написания этой статьи…»
Между тем советские спецслужбы в поте лица ищут террористов, устроивших взрывы в Москве. Основную оперативную работу по розыску преступников взвалили на свои плечи контрразведчики из КГБ. Последний свой взрыв террористы, видимо, не случайно произвели между Красной площадью и зданием КГБ, тем самым как бы бросая вызов руководству страны и чекистам. Поэтому делом чести для последних было как можно скорее напасть на след преступников.
Оперативники КГБ опросили более 500 свидетелей, видевших, как предполагаемые преступники оставляли на месте преступления свои адские машины. Однако ни один из опрошенных свидетелей так и не смог толком описать внешность террористов. Многие свидетели просто путались в своих показаниях, чем заметно осложняли работу розыскников.
Пока одна группа сыщиков опрашивала свидетелей, вторая группа специалистов собирала вещественные доказательства преступлений. Главными среди них были осколки взрывных устройств и те емкости, в которых они находились. Осколки от бомб собирались наиболее кропотливо. Они извлекались из тел убитых и раненых, подбирались на крыше Историко-архивного института, извлекались из обшивки вагона метропоезда, для чего эту обшивку предварительно полностью сняли.
Наиболее «ценный» осколок был найден в теле одного из убитых в метро мужчин. Этот осколок напоминал собой ручку от утятницы и был окрашен в синий цвет. Именно по этому осколку сыщики сумели установить, что в качестве корпуса взрывного устройства террористы использовали обыкновенную чугунную утятницу вместе с крышкой. Эту крышку они накрепко прикрутили к корпусу с помощью гаек и болтов, после чего прошлись по ним сваркой. Но о том, как будет продвигаться следствие дальше, я расскажу чуть позже, а пока продолжим знакомство с другими событиями января 77-го.
В то время, как контрразведчики искали террористов, их коллеги из 5-го Управления (идеология) разрабатывали новые операции против диссидентов. Однако с недавнего времени они вдруг стали замечать, что многие их тайные замыслы становятся известны противнику. «Уж не завелся ли среди нас «крот»?» — удивлялись сотрудники «пятерки» и тут же гнали от себя эту крамольную мысль — подобное казалось просто сумасшествием. Но «крот» в «пятерке» действительно существовал. Это был капитан КГБ Виктор Орехов. Поскольку его случай проходит по разряду уникальных, стоит более подробно осветить карьерный путь Орехова.
Орехов пришел в КГБ по собственной инициативе. После срочной военной службы в пограничных войсках он поступил в «Вышку» — Высшую школу КГБ имени Дзержинского. Учился на 2-м, самом престижном факультете: разведка и контрразведка. Поскольку этот факультет готовит специалистов для работы не только в стране, но и за рубежом, там студентов обучали иностранным языкам. Орехов в совершенстве овладел турецким. Однако при распределении его оставили на родине, поскольку «волосатой лапы», где надо, он не имел — потому и попал в Москворецкий райотдел КГБ в Москве. Начинал с младшего оперуполномоченного (звание — лейтенант), обслуживал Институт текстильной промышленности, где искал шпионов среди иностранных студентов. За несколько лет дослужился до капитана, после чего его перевели в Московское областное управление, все на ту же «пятую линию».