Жизнь
Шрифт:
Что касается Miss You, то, пока мы её записывали, особо к ней не приглядывались. Типа: «А, Мик просто проторчал на дискотеке, и что-то у него потом насвистелось непонятное». Это был результат ночных бдений Мика в «Студио 54», — он оттуда вынес этот бит, прямую бочку. И сказал нам: добавьте сюда мелодию. А мы думали: ладно, сделаем Мику одолжение, раз уж ему захотелось записать какую-то дискотечную срань, пусть человек порадуется. Но, когда мы начали втягиваться - бит оказался довольно интересный. И мы поняли: ага, а у нас тут вроде как получается идеальное диско. И из этой вещи вышел мегахит. Причем остальной альбом но звучанию на Miss You вообще не похож.
Потом у нас случились проблемы с обложкой, притом ни с того ни с сего — из-за Люсиль Болл [164] : она не хотела на ней светиться, и на нас посыпались судебные иски. В оригинальном варианте конверта можно было вытащить и поменять лица с помощью разных листов. Там были все знаменитые женщины
164
Актриса, прославившаяся в главной ролью в популярном комедийном телесериале 1950-х «Я люблю Люси».
Я постарался изо всех сил, чтобы завязать в 1977-м - с черным ящиком, Мег Паттерсон и всем остальным, — но на какой-то короткий период лечение отказало. Пока шла работа над Some Girls, я время от времени наведывался в сортир, чтобы вмазаться. Но здесь был свой метод. Я уходил туда прикидывать, что делать дальше. Предавался размышлениям — о каком-то треке, например, который был ничего, но пока доведен до ума только наполовину, и куда он может завести, и что с ним не так, и почему мы сделали его двадцать пять дублей, но каждый раз спотыкаемся об одно и то же. Когда я выходил, то давал команду: «Слушайте, вещь должна идти чуть побыстрее, и клавиши из середины убираем». И иногда я попадал, иногда не попадал, но уходило-то на все, ну, минут сорок пять. Это лучше, чем сорок пять минут сутолоки, когда каждый лезет со своим, да еще одновременно: «Ага, ага, а может, лучше давайте вот так попробуем?» Это для меня вообще конец всему. Очень изредка я мог начать залипать с открытыми глазами во время игры. Спину держал, но слегка уплывал от текущих забот и через пару тактов возвращался. Вот это уже было время насмарку, потому что, если даже дубль дописывался, его приходилось стирать.
С точки зрения изнурительности по времени записи не припомню ничего похожего на Before They Make Me Run. Эта песня, которую на альбоме пел я, была настоящим криком моей души. Но персонал она вымотала как никакая другая. Я проторчал в студии безвылазно пять суток.
Worked the bars and sideshows along the twilight zone Only a crowd can make you feel so alone And it really hit home Booze and pills and powders, you can choose your medicine Well here’s another goodbye to another good friend. After all is said and done Gotta move while it’s still fun Let me walk before they make me run [165]165
Пока темнеет, работают бары и уличные шоу / Только в толпе можно чувствовать себя таким одиноким / И так тянет домой / Выпивка, таблетки и порошки – выбирай себе лекарство / Что ж, ещё одно «до свидания» ещё одному хорошему другу / Когда уже всё сказано и сделано / Надо двигать, пока ещё весело / Позвольте мне идти, пока меня не вынудят бежать // Когда уже всё сказано и сделано / Мне пора двигать, пока весело / Пойду-ка я, пока меня не вынудят бежать.
Песня родилась из всего того, что со мной произошло к тому моменту и что продолжало происходить, из разборок с канадцами. Я им как бы предлагал, что надо сделать. Дайте мне уйти из этого чертова дела. Когда получаешь мягкий приговор, говорят: о, дали ему уйти.
«Что ты все её долбишь? Все равно же никому не нравится». — «Доделаю — увидите!» Пять суток не сомкнув глаз. Со мной был звуковик, которого звали Дэйв Джордан, и второй звуковик, и, когда один хлопался под стол и кемарил там несколько часов, я ставил на вахту другого, и дело шло без простоя. К концу мы все ходили с синяками под глазами. Не знаю, что было такого заковыристого в этой вещи, просто каждый раз выходило как-то косо. И ведь с тобой же еще кто-то, ты же не один. Стоишь с гитарой на шее, а окружающие валяются на полу в отключке. Ну нет, хватит уже дублей, Кит, пожалуйста! Нам приносили туда еду, французские слойки с шоколадом. Дни превращались в ночи. Но нельзя же бросать дело на полдороге. Уже ведь почти, уже вкус пошел, осталось только в рот положить. Как жареный бекон с луком, только ты его еще не ешь, но по запаху уже вкусно.
К четвертому дню у Дейва был видок, как будто ему кто-то засветил в оба глаза. Пришлось его отправлять домой «Ничего, Дэйв, мы это добьем» — и послали кого-то вызывать ему такси. Он исчез, и, когда мы наконец кончили, я повалился спать на пол кабинки для вокала, подо всем оборудованием. Просыпаюсь через непонятно
Когда слишком долго долбишь одну вещь, можно потерять её драйв, но, если ты знаешь, что оно там есть, значит оно там есть. Это маньячество, конечно, но это как со Священным Граалем. Если уж пошел этим путем, будешь идти до конца. Потому что реально повернуть уже не получится! Ты обязан чего-то добыть. И в конечном счете добыча будет. Тот забег, наверное, был самым длинным в моей жизни. Бывало близко, с Can’t Be Seen, например, но Before They Make Me Run — это был марафон марафонов.
К сессиям для Some Girls имеется послесловие, и оно будет от имени Криса Кимси.
Крис Кимси: Miss You и Start Me Up на самом деле бы записаны в один день. Что я имею в виду насчет «одного дня»: на Miss You ушло примерно десять дней, чтобы вести её до окончательного мастера, и, когда её откатали в тот же день они взяли и на раз забацали Start Me Up. Start Me Up — это была регги-штучка, которую они записали еще в Роттердаме три года назад. Когда они теперь заиграли её, это уже было не регги, это уже была известная нам всем великая Start Me Up. Тоже песня Кита, просто он её поменял. Наверное, после диско-примочек на Miss You он решил подойти к ней с другого угла. И это единственный случай, когда я записал два мастера за одну сессию. Много времени для доводки не понадобилось. Однако, когда получился правильный дубль и все сказали — о, это оно. Кит зашел, послушал и сказал: это ничего, похоже на что-то, что я слышал по радио, но вещь должна быть реггийная, так что давай стирай. Он все еще её вертел по-всякому — результат ему еще не нравился. Помню, однажды Кит сказал, что, будь его воля, он бы постирал все мастера после того, как их откатают и выпустят. Чтобы никто не брал их снова и ничего не менял. В общем, естественно, я ничего стирать не стал. И тогда через три года она стала большим хитом на Tattoo You.
Снова, в который раз, у меня все вертелось вокруг допинга. Ничего нельзя было сделать или устроить без того, чтобы сначала не организовать следующую вмазку. Чем дальше, тем беспросветной. На какие только ухищрения ни приходилось идти — иногда хоть комедию снимай. У меня был контакт, Джеймс Даблъю, которому я звонил, когда собирался лететь из Лондона в Нью-Йорк. Я заселился в отель Plaza, и Джеймс, очень приятный китайский молодой человек, встречался со мной в моем люксе, по возможности огромном, а дальше я передавал ему купюры, он вручал мне дурь. Мы почти раскланивались. Передай привет своему отцу, и так далее. В 1970-е в Америке было трудно достать иголки для шприца. Поэтому когда я отправлялся в дорогу, то брал шляпу и использовал иголку, чтобы прикрепить перышко к шляпной ленте, — типа такая шляпная булавка. Перевозил с собой в шляпном мешке трилби с красным, зеленым и золотым перьями. В общем, Джеймс объявлялся, я получал на руки товар, все хорошо, но нужен был шприц. И я придумал так: заказывал чашку кофе в номер, потому что ложка для реакции тоже понадобится, а потом бежал в FAO Schwarz, магазин игрушек прямо через Пятую авеню от Plaza. Если там подняться на третий этаж, можно было купить игрушечный докторский набор — такую пластиковую коробочку с красным крестом. В нем как раз имелся шприц, на который точно садилась игла. Я бросал продавцам: «Так, возьму трех мишек, вот эту машинку с пультом управления, и да, еще дайте мне, пожалуйста, два докторских набора. У меня племянница, сейчас очень любит играть в больницу. Приходится поощрять». Так что FAO Schwarz тоже была моя точка. А потом бегом обратно в номер — собрать машинку.
К тому моменту кофе уже приносили, значит, имелась чайная ложка. Ты набираешь ложку и подносишь зажигалку, а потом смотришь, чтобы горело чисто и плавилось ровно. Нельзя чтобы продукт почернел — это значит, слишком разбавленный. Но тут Джеймс меня никогда не подводил, качество поставлял отменное. Я же не гонюсь за объемом, мне нужно поддерживать жизнедеятельность. Я на взводе, мне требуется сколько-то допинга, чтобы поправиться. Но не горы. По четверти унции. Потому что вдобавок ко всему продукт за неделю спокойно может испортиться. И нужен тебе тогда будет целый мешок бесполезного тухлого порошка? Так что следишь за рынком. Джеймс Даблъю был моим человеком на рынке «Смотри, это лучшее, что сейчас есть. Покупать еще советовать не буду. На следующей неделе приедет настоящая отборная штука». Абсолютно проверенный был человек. И офигенное чувство юмора, и все по делу, без всяких финтов, товар ровно по деньгам. Единственная несерьезная вещь у нас была — это приколы насчет магазина: «Ну что, за игрушками ходил уже?»