Жнец
Шрифт:
— Совсем ничего не помнишь?
— Совсем! — ответила Варя, и я вдруг понял, что задал вопрос на языке мурси. И Варя его поняла. И мне ответила.
— Точно — ничего? — потребовал я, глядя ей в глаза, и Варя вдруг замерла, будто прислушиваясь.
— Ты знаешь…а я ведь помню! — медленно ответила она, и закрыла глаза — Коровы…горбатые. Я дою корову. Кто-то ударил меня по спине. Больно! Я плачу. Я в каком-то доме со стенами из веток. Сквозь него видно людей. Они…черные и раскрашены белой краской. И еще…помню!
Он вздрогнула, прижалась ко мне:
— Можно
— Память. Сохранилась память Жози! Хранилище памяти — мозг. Ты вселилась в тело, открыла эти хранилища, и вот…теперь их содержимое — твое. В принципе — ничего удивительного. Ведь тело Жози выполняло функции, необходимые для жизнеобеспечения. А значит — мозг работает нормально. Душа улетела. Только не спрашивай, что такое душа — этого никто не знает. И я не знаю.
— Неужели это все реально? Богиня смерти…загробный мир…ты знаешь, а я ведь никогда не верила, что после смерти что-то может быть. Никогда! А вот теперь… Как хорошо, что ты у меня есть!
Варя еще теснее ко мне прижалась, закинула на меня ногу, и я замер, ощущая ее всем телом и боясь двинуться. Мда…я точно не железный.
— Ты что-то забыла из прежней жизни? Все помнишь? Что с тобой было, свою дочь, меня, родителей своих. Все помнишь?
Варя молчала минут пять, потом пожала плечами и с сомнением в голосе ответила:
— Мне кажется — я все помню. И тебя помню в прошлом. Как мы познакомились, как занимались с тобой любовью. Как ездили в город за покупками. Домой хочу, Вась! Дочку хочу увидеть!
— Дочку? — я помедлил, повернул голову и посмотрел в глаза Варе-Жози — Варь…а теперь представь — вот ты приходишь домой, к дочке, и говоришь: «Привет! Я твоя мама! Как ты тут без меня жила?» Как она тебя воспримет? В этом теле?
Варя начала всхлипывать, а потом зарыдала, уткнувшись в подушку и вздрагивая смуглыми плечами. Загар с нее сошел, но еще не совсем. За то время, пока Жози ходила голой, она так пропеклась на солнце, что этот загар останется на теле, наверное, до конца ее жизни.
Наконец Варя успокоилась, вытерла слезы и зло фыркнув, бросила:
— Отвратительное тело! Я как себя в зеркале увидела, просто ахнула! Знаешь, на кого я похожа? Ну просто одно лицо! И фигура!
— На кого? — заинтересовался я.
— Помнишь актрису, которая играла в фильме «Нимфоманка»? Вот это прямо-таки она! Которая трахалась со всеми мужиками подряд! Кошмар!
— Хмм… — усмехнулся я — И правда, похожа. Только та жиденькая, худая, но слабенькая. А ты жилистая, сильная. Тебя заставляли работать, вот ты и стала похожей на спортсменку. Но мне всегда нравились спортсменки! Хотя…какому мужику не нравятся спортсменки? Так что не переживай! Выглядишь ты замечательно.
— Вась…а что будет с моим телом? И с той частью души, что там осталась? И вообще, я не понимаю — как так, я и в том теле, и тут, одновременно! Это что, я раздвоилась? Меня теперь две?
— Думаешь, я понимаю? — вздохнул я, и погладил Варю по отросшим волосам — как-нибудь разберемся! Честно сказать, я вообще ни черта не понимаю! Такое ощущение, что нами играют, как фигурками на шахматной доске. Впрочем — так ведь было всегда. Люди и есть фигурки на доске. А такие как я — старшие фигуры, не пешки. Но все равно фигуры. А шахматисты где-то там…двигают нас, как хотят.
Варя обняла меня и стала целовать. Поцелуи становились все жарче и жарче. От нее пахло зубной пастой, мылом, и…чистым женским телом. И я все-таки не удержался.
Уснули мы уже глубокой ночью, усталые и довольные. И нам было очень хорошо.
Глава 7
Отвратный городишко этот Аддис-Абеба. Грязный — до безобразия!
Насчет «городишко» я конечно погорячился — просто мне не нравится эта «абеба», а на самом деле в нем четыре миллиона населения, то есть десять городов вроде Твери.
Никогда не пойму — почему нельзя бросать мусор в мусорные бачки? Почему всю эту дрянь надо кидать под ноги? Если эти люди станут править планетой — они ее просто убьют. Земля покроется ровным слоем мусора.
И люди-то вроде не злые! Лица обычные — смуглые только. Похожи на арабов, или евреев. Довольно-таки красивый народ эти эфиопы, и резко отличаются от остальных обитателей Африки. Ну хотя бы с мурси сравнить — те ярко выраженные негроиды, страшные, как обезьяны! А эти совсем на них не похожи. А страна-то одна! И разговаривают можно сказать на одном языке!
Я попросил Марвина отвезти нас с Джози до ближайшего торгового центра и внушил ему мысль упросить меня принять три тысячи долларов так сказать безвозмездной помощи. Когда мы расстались, американец был очень доволен собой (и это я ему внушил), ведь деньги пошли на благое дело — спасение несчастных путешественников. А для него эти три тысячи совсем плевая сумма — Марвин богатый человек. Можно было вытащить у него больше, но я решил что и этого хватит. В крайнем случае — у меня есть золотые монеты и драгоценные камни.
Нет, я не законченный альтруист и человеколюб — просто у Чейза наличными была именно эта сумма, а ехать в банк обналичивать — мне не захотелось.
Первым делом нам с Варей-Жози надо было прибарахлиться. Если я выглядел еще более-менее прилично, штаны и рубаха практически не истрепались, и ботинки были как новые (спасибо кикиморе!), то Варя одета совершенно отвратно. Хорошо еще, что дочь Чейза дала ей свои старые кроссовки, иначе пришлось бы шлепать по мостовой босыми ногами. Так-то этим самым ногам все нипочем — Жози привыкла ходить босиком по саванне, обувь ей никто не выдавал — но европейская девушка, которая ходит по городу босиком вызвала бы слишком много вопросов. Так что пришлось нам идти в торговый центр и набирать себе всяческого барахла. Которое, кстати сказать, оказалось совсем не дорогим. На мой взгляд.