Жозеф Бальзамо. Том 1
Шрифт:
С этими словами говоривший, которого незнакомец назвал про себя «цюрихским апостолом», поклонился и под единодушный одобрительный шепот стал ждать ответа великого копта. Тот без промедления заговорил:
— Если вы читаете по лицам, мой именитый брат, то я читаю в будущем. Мария-Антуанетта горда: она вступит в борьбу и погибнет от нашей руки. Дофин Людовик Август добр и милосерден: он истощит силы в борьбе и погибнет вместе с женой, причем так же, как она, но один из них погибнет из-за добродетели, а другой — из-за противоположного ей недостатка. Сейчас они уважают друг друга, но мы не дадим им времени полюбить, и через год они станут друг друга презирать. Да и к чему, братья, раздумывать, с какой стороны придет свет, если он уже сияет мне и раз меня, словно волхвов, ведет с Востока звезда, возвещающая о втором возрождении? Завтра я принимаюсь за дело и прошу у вас двадцать лет, чтобы с вашей помощью завершить его: двадцати лет будет достаточно, если мы, сплоченные и сильные, вместе пойдем к одной цели.
— Двадцать лет! Как долго! — раздалось множество голосов.
Великий копт повернулся к самым нетерпеливым:
— Да, конечно, это долго, но лишь для тех, кто воображает, будто первопричину можно убить, словно человека — кинжалом Жака Клемана [12] или ножом Дамьена [13] . Безумцы! Верно, кинжалом можно убить человека, но подобно тому, как на месте отрубленной садовником ветви вырастает десяток новых, так и следом за сошедшим в могилу королем приходит какой-нибудь глупый тиран вроде Людовика Тринадцатого, умный деспот вроде Людовика Четырнадцатого или же Людовик Пятнадцатый — идол, восставший из слез и крови своих обожателей и похожий на чудовищные индийские божества, которые с неизменной улыбкой давят женщин и детей, бросающих гирлянды цветов под их колесницу. И вы еще полагаете, что двадцать лет — это слишком много, чтобы стереть имя короля в сердцах тридцати миллионов людей, которые еще недавно приносили в жертву Господу жизни своих детей, чтобы вымолить жизнь маленькому Людовику Пятнадцатому? И вы думаете, что ничего не стоит вызвать во Франции омерзение к королевским лилиям, сияющим, словно звезды, благоуханным, словно живые люди, и в течение тысячи лет дарившим свет, милосердие и победу всем уголкам мира! Попробуйте же, братья мои, попробуйте: я ведь даю вам не двадцать лет, а целый век.
12
Монах-доминиканец, убивший в 1589 г. французского короля Генриха III.
13
Человек, в 1757 г. неудачно покушавшийся на жизнь Людовика XV.
Вы разбросаны, вы дрожите, вы не знаете друг друга; одному мне известны все ваши имена, один я могу оценить достоинства каждого из вас и всех, вместе взятых; я — это цепь, связующая вас в единое братство. Так слушайте же меня, вы, философы, экономисты, мыслители: я хочу, чтобы все идеи, о которых вы шепотом рассуждаете, сидя у домашнего очага, о которых вы пишете, тревожно озираясь, в тиши ваших замков, о которых вы говорите друг с другом с кинжалом в руке, чтобы ударить им предателя или просто неосторожного, если он повторит ваши слова громче вас, — так вот, я хочу чтобы через двадцать лет вы в полный голос провозглашали эти идеи на улицах, писали о них не таясь, чтобы вы распространили их по всей Европе или через мирных посланцев, или на кончиках штыков пятисот тысяч солдат, которые пойдут в бой за свободу с этими идеями, начертанными на знаменах; и наконец, я хочу, чтобы вы, вздрагивающие при упоминании лондонского Тауэра и застенков инквизиции, и я, вздрагивающий при упоминании Бастилии, тюрьмы, с которой я собираюсь помериться силами, — чтобы все мы лишь смеялись, попирая ногами жалкие руины этих страшных темниц, и чтобы ваши жены и дети плясали на них. Однако все это может произойти лишь после смерти, но не монарха, а монархии, после отмены власти религии, после полного забвения общественного неравенства, после исчезновения касты аристократов и раздела имущества господ. Я прошу двадцать лет, чтобы разрушить старый мир и создать новый, двадцать лет, то есть двадцать секунд вечности, а вы говорите, что это много!
Мрачное пророчество было встречено ропотом восторга и одобрения. Незнакомец явно завоевал симпатии этих таинственных представителей европейской мысли. Несколько секунд великий копт наслаждался достигнутым триумфом, затем, почувствовав, что триумф безусловный, продолжал:
— А вот теперь, братья, когда я собираюсь напасть на льва в его логове, когда я готов отдать жизнь за свободу всего мира, — что вы сделаете теперь ради успеха дела, которому мы посвятили свою жизнь, богатство и свободу? Что сделаете вы? Отвечайте! Чтобы спросить об этом, я и приехал сюда.
Наступила торжественная, почти жуткая тишина. Собравшиеся в мрачном зале неподвижные призраки были погружены в тяжелые думы о том, как скоро покачнутся два десятка тронов. Через несколько минут шестеро предводителей отделились от толпы и подошли к путнику. Первым заговорил председатель:
— Я представляю здесь Швецию. От имени моей страны я для разрушения трона Вазы [14] даю рудокопов, которые возвели эту династию на престол, и пять тысяч экю серебром.
14
Шведская королевская династия (1523–1654), возведенная на престол восстанием крестьян и рудокопов.
Великий копт достал книжку и записал в нее сделанное предложение. Затем заговорил человек, стоявший по левую руку от шведа.
— Я, представляющий здесь общества Ирландии и Шотландии, не могу ничего обещать от имени Англии, которая ведет с нами яростную борьбу, но от имени несчастных Ирландии и Шотландии обещаю дать три тысячи человек и три тысячи крон в год.
Путник записал и это предложение.
— А вы? — спросил он у третьего предводителя, чьи энергия и деловитость явственно чувствовались под стесняющим движения облачением посвященного.
— Я представляю Америку, — ответил тот, — где каждый камень, каждое дерево, каждая капля воды и крови — все принадлежит революции. Мы отдадим все наше золото, прольем до капли нашу кровь, но мы не можем действовать, пока не обретем свободу. Мы разделены, расставлены по загонам и пронумерованы, мы представляем собой громадную цепь, звенья которой не сцеплены друг с другом. Нужно, чтобы чья-нибудь мощная рука спаяла два первых звена, а остальные соединятся сами. Поэтому начинать нужно с нас, досточтимый учитель. Если вы хотите освободить Францию от королей, освободите прежде нас от иностранного владычества.
— Так оно и будет. Вы получите свободу первыми, и Франция вам поможет. Господь сказал на всех языках: «Помогайте друг другу». Подождите. Однако для вас, брат мой, ожидание будет недолгим, ручаюсь, — проговорил великий копт и повернулся к посланцу Швейцарии.
— Я не могу обещать ничего, кроме моего собственного вклада. Сыны нашей республики уже давно стали союзниками французской монархии, они продают свою кровь еще со времен Мариньяно [15] и Павии [16] . Они союзники верные — всегда отдадут то, что продали. Впервые, досточтимейший учитель, мне стыдно за вашу преданность.
15
Город в Северной Италии, где в 1515 г. французская армия Франциска I разбила швейцарских наемников миланского герцога.
16
Город в Северной Италии, где в 1525 г. войска германского императора Карла V разгромили войска Франциска I, в рядах которых сражались и швейцарцы.
— Ладно, мы победим без них и даже несмотря на них, — ответил ему великий копт. — Ваша очередь, посланец Испании.
— Я беден, — начал тот, — и могу предложить лишь три тысячи моих братьев, но каждый из них будет вносить по тысяче реалов в год. Испания — страна ленивая; люди там умеют спать на ложе горестей, пока спится.
— Хорошо, — заключил копт, — а вы?
— Я представляю общества России и Польши, — отозвался спрошенный. — В наше братство входят недовольные богачи и бедняки-крепостные, обреченные на труд без отдыха и преждевременную смерть. От имени крепостных я не могу ничего обещать — они нищи и даже не вольны распоряжаться собственной жизнью, но от имени трех тысяч людей богатых я обещаю по двадцать луидоров ежегодно с каждого.
Подошла очередь и других посланцев: каждый из них представлял или небольшое королевство, или великое княжество, или небогатое государство. Великий копт записал предложение каждого и с каждого взял клятву, что тот выполнит обещанное.
— А теперь, — провозгласил он, — девиз ордена, символизирующийся тремя буквами, по которым вы меня узнали, и уже известный в одной части вселенной, прозвучит в другой ее части. Да носит каждый посвященный эти три буквы не только в сердце, но и на сердце, так как мы, верховный магистр лож Востока и Запада, объявляем, что королевским лилиям должен прийти конец. Тебе, брат из Швеции, тебе, брат из Шотландии, тебе, брат из Америки, тебе, брат из Швейцарии, тебе, брат из Испании, тебе, брат из России, я повелеваю: Lilia pedibus destrue! [17]
17
Попри лилию ногами! (лат.).