Жребий брошен
Шрифт:
— Великий Раджаф здесь, чужеземец. Он сдается тебе и надеется на твою милость.
На второй кибитке откинулся полог, наружу выбрался мужчина в малиновом халате, сложил руки на груди, вежливо поклонился. На шапке блеснул крупный белый кристалл прозрачного кварца. Старик торопливо повернулся, кланяясь уже в его сторону.
— Думаешь, я поверю, что это он и есть? Что Раджаф пришел навстречу мне один, без своих бандитов?
— Прости, великий, он не понимает, что говорит… — ткнулся лбом в землю старик.
Мужчина приблизился к Середину, подобрал гладиолус, присел, поставил
— Пойду в поле чистое, назову слово родовое. Призову и Сварога, отца нашего, и Триглаву, матерь нашу, и прекрасную Мару, очистительницу вечную, — поспешно забормотал Середин защитный заговор от зла и морока. — Поставят округ меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря. Забор крепкий, забор божий, от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого зла и по всякий час: по утру рано, по вечеру поздно…
Закончив отчитку, ведун отер лицо, стряхнул с него морок на землю — однако цветок продолжал стоять, а птицы и бабочки все равно порхали на том же самом месте.
— Отойди! — Олег спрыгнул с коня, вспорол ножом землю, выкопал ком с корневищем. Нет, стебель не был нанизан на какую-нибудь проволоку. Он рос из укоренившейся луковицы. Самой настоящей, живой. Но если бы гладиолус торчал здесь раньше — ведун не мог не заметить его на диком лугу! Значит, Раджаф укоренил его здесь и сейчас, у него на глазах!
Середин подобрал яблоко, откусил кусок, захрустел сочной плотью, остатки протянул Раджафу:
— А что ты сможешь сделать с этим?
Мужчина уронил плод на землю, простер руку над ним. Хрустящая плоть яблока тотчас потекла коричневой струйкой, обнажились косточки, упали под траву, тут же проросли, скручивая тощие стебли в общую плеть, вытянулись до уровня пояса и остановились.
— Экий уродец, — покачал головой ведун.
— Ты ведь знаком с магией, чужеземец, и сам понимаешь. Легко оживить мертвое, но долго и тяжело выращивать живое.
— Это да. — Середин оглянулся на марширующие мимо колонны, вскинул руку: — Стоять!
Легионы замерли.
— Что же ты не управился с ними, — кивнул на дорогу Олег, — коли ты такой могучий колдун?
— Трудно побеждать, когда ты успеваешь исцелять единицы, а враг уничтожает сотни. Магия — это не сила, а знание. Ты же не пришел воевать сюда один? Приходится признать неизбежное: мое колдовство не смогло заменить силы. Проигрывать нужно уметь с достоинством, а не прятаться по норам, как напуганная крыса. Ты оказался сильнее, чужеземец. Я сдаюсь.
— Отчего остановились, друже? — примчавшийся от обоза купец осадил коня возле кибиток. — Никак, случилось что?
— Похоже на то. — Ведун обошел своего скакуна, вынул из чересседельной сумки каменный шар, вперился в него взглядом.
Вскоре
— Я слушаю тебя, чужеземец.
— Мне сдался в плен человек, мудрый Аркаим. Это колдун. Утверждает, что он и есть Раджаф. Как мне поступить?
— Я доволен тобой, чужеземец. Ты оправдал мое доверие, разгромил тирана и захватил его. Это победа! Вези его ко мне, хочу взглянуть в глаза этого изменника. Тебя ждет великая награда.
— Что там, колдун? — с нетерпением поинтересовался купец. — С кем ты разговаривал?
— Вот и все, — опустил камень Середин. — Вот и все. Война закончена, мы победили.
— Так быстро?
— Ты не понял, друже? Тогда смотри. Перед тобой стоит великий Раджаф, правитель Кайма. Теперь уже прежний правитель.
— Я приготовил туктон для мудрого Аркаима, — указал на кибитку с камнем мужчина. — Надеюсь, мы возьмем его с собой?
— Возьмем… Конечно, возьмем…
Олегу показалось, что у него из груди вынули душу и теперь там зияет огромная пустота. Слишком уж быстро и неожиданно все произошло. Только что перед ним стояла трудная, но достижимая цель, он шел к ней, строил планы, копил силы, и вдруг: бац! И ничего уже не нужно. Он даже не успел обрадоваться! Он не добился победы — ее грубо засунули Середину за пазуху. Душа еще находилась в состоянии полного напряжения сил — но пропала точка опоры. Осталась пустота. Он оказался не нужен.
— Так мы возвращаемся, колдун? — судя по растерянному голосу, купец испытывал примерно те же эмоции.
— Да, возвращаемся, — подтвердил Олег. — Но сперва расставлю легионы в плотное каре — на случай внезапной атаки. Мало ли что случится здесь без нас. Мертвецы ведь не умеют уставать. Так что простоят в боевом построении столько, сколько потребуется. Если что, легко отобьются и без моей помощи. — Он покосился на пленника, но тот никак не отреагировал на услышанное. — С собой возьмем только остатки первого легиона. В случае опасности пары сотен тяжелых пехотинцев вполне хватит, чтобы отбить конную атаку.
— Вас никто не потревожит, — вмешался Раджаф. — Ведь я с вами. Я сдался.
— Мало ли кто сдался? — пожал плечами Олег. — А вдруг среди твоих подданных есть патриоты?
— Надеюсь, мы успеем сегодня добраться до Та-Кема? — поинтересовался купец. — Мне не понравилось ночевать в лесу. От лежанки не отойти, чтобы в дерево лбом не врезаться.
— Не успеем, — отрезал Олег. Ночевать с малыми силами возле многолюдного города ему отнюдь не улыбалось. — Пожалуй, мы отдохнем, а в обратный путь отправимся завтра.
— Вроде и не по нашей земле едем, друже, а душа бурлит… Словно к причалу отцовскому чалюсь. — Купец шумно втянул носом теплый воздух. — Домой. Домой… Никогда так не тянуло. А ныне и с пустыми трюмами возвертаться готов. Ох, как там моя Зорислава? Помнит ли, ждет? Как мыслишь, колдун?
— Да ждет, ждет.
— Не о том я, друже! — возмущенно фыркнул Любовод. — О возвращении нашем. Успеем ли обернуться до ледостава? В ближайшие дни трогаться надобно, не то рисково получится. А у нас и судна нет. Как мыслишь, успеем найти?