Жребий принцессы
Шрифт:
— Но я должен пройти. Я должен видеть его. Я должен сказать ему… Юный гилени перебил его:
— Ему еще долго никто ничего не скажет. А может быть, и никогда. Благодаря твоему роду, желтоглазый.
Он расплакался, не стесняясь и не стыдясь, и его слова были словно плевки ненависти. Однако копье отклонилось, и Хирел проскользнул под него.
Крепкие руки схватили его, потащили назад и с позором вернули на то самое место, где он стоял раньше.
— Не смей этого больше делать, — насмешливо предупредила его женщина из Янона. — Я верю, что ты — тот человек с запада, с которым
— Он жив, — сказал Хирел.
Он не знал, что ему думать. Но он понимал, что не должен так радоваться.
— Он может остаться в живых, — сказала женщина, — а может умереть. Он бродит среди теней и может не захотеть вернуться. Или будет просто не в состоянии это сделать. Сердце Хирела сжалось. — Это невозможно. Я так не хочу.
Они уставились на него. Презрительная усмешка гилени полоснула его как нож по коже. Но Хирел не придал этому значения, то ли по какой-то причине, то ли из-за королевского воспитания, то ли просто из прихоти. — Я не хочу этого, — повторил он.
— Значит, ты маг? — с издевкой поинтересовался гилени. — Твоя сила так велика, что даже Солнцерожденный подчинится тебе?
Хирел невидяще взглянул на стража. Глаз Силы горел на его поясе, обжигал и пел.
— Я Высокий принц. Я равен ему. Он не умрет, пока я желаю поддерживать его.
Может быть, они что-то сказали, но он не обратил на это внимания, повернулся и пошел прочь от рыжего гилени, полного ненависти к нему, и от черной женщины Янона, которая смеялась над ним. Варвары. Эта чужая страна, эти чужие лица, как они давят на него!
Он нашел никем не охраняемую дверь и попал в пустую комнату, которая выходила в зеленый дворик, залитый солнечным светом. Среди травы скользила серая тень. Даже Юлан томился в разлуке со своим принцем. Когда ослабевшие колени Хирела подогнулись и он повалился на ковер, Юлан оказался рядом и поддержал его.
Юноша зарылся лицом в пахнущий мускусом мех. Он должен побороть тошноту. Должен. Он заплакал, потому что остался совсем один, всеми брошенный и преданный. Потому что единственный, кто связывал его с этим неприятным миром, сейчас умирал или уже умер, унесенный потоком магии.
Юлан был терпелив. Он не собирался укорять Хирела или тактично напоминать ему, что Высокому принцу не пристало плакать. Высокий принц обязан безропотно нести тяжелую ношу своей мантии, быть каменным изваянием, олицетворяющим всю империю, и терпеть, когда его облачат в золотые одеяния, посадят на Золотой трон и навечно скроют его лицо под золотой маской.
Этот кошмар преследовал Хирела с самого раннего детства. В нем весь мир был сделан из золота, желтого, жесткого и тяжелого как свинец. И Хирел был рожден для этого мира, окутан им, скован цепями, а над его головой постоянно маячила золотая маска. Она медленно, почти неощутимо опускалась. Ее форма в точности повторяла форму его лица, но в ней не было ни одного отверстия — ни для глаз, ни для ноздрей, а рот представлял собой лишь изгиб губ статуи. Хирел боролся, метался, кричал изо всех сил, но не мог ускользнуть от нее.
Иногда
Хирел лежал, свернувшись клубочком возле дикого кота, и слезы медленно текли по его щекам и по меховой шкуре Юлана. Он не видел этого сна с тех пор, как сбежал из При'ная. И этой благодатью он был обязан своим братьям.
Мало-помалу Юлан принялся мурлыкать. Хирел позволил ему убаюкать себя и погрузился в благословенный сон, лишенный каких бы то ни было видений.
Когда Хирел проснулся, испытывая сильный голод, он увидел всех десятерых зхил'ари, в полном облачении и покрытых узорами. Что это была за комната, он не знал, но, по всей вероятности, дикари претендовали на нее и на сад. Вокруг сновали обалдевшие слуги, однако ни у кого из них не хватало смелости выступить против когтей Юлана и прогнать захватчиков. Хирел отправил одного из них за едой и питьем.
В саду находился небольшой пруд, в котором уже плескались один или двое дикарей. Хирел ополоснул лицо, подумал и послал еще одного из праздно глазеющих слуг за платьем, приличествующим истинному дворянину. Принесенная одежда отвечала его требованиям: сшитая из простой добротной материи, она соответствовала южной моде и подходила ему по размеру.
Юлан заворчал. Раздался чей-то голос. Ворчание превратилось в рык. Хирел, вышедший из сада, обнаружил, что кот загнал в угол какого-то незнакомца. Если не считать оттенка асанианского золота на его полных щеках, он был точной копией человека, который не пустил их к императору.
— Пожалуйста, — слабым голосом проговорил незнакомец. — Пожалуйста, господин…
Хирел положил руку на голову Юлана. Дикий кот утих и пригнулся к земле, но все еще обнажал грозные клыки. Хирел оглядел его жертву с головы до ног. — Что тебе здесь нужно? Человек с видимым усилием взял себя в руки. — Господин, вам нельзя… Это одна из личных комнат императрицы. И она не предназначена для… гостей.
Хирел осмотрелся.
— Действительно. Здесь не хватает пары кроватей. И нелишне будет установить навес, а то вдруг нам захочется искупаться во время дождя.
Слуга забыл о своих страхах и попытался обуздать высокомерие Хирела.
— Вы вторглись в личные покои ее императорского величества. Если вы не оставите их по собственной воле, мне придется проследить, чтобы вас отсюда проводили.
— А я так не думаю, — холодно заявил Хирел. — Кровати. Принесите их. И вино. Навес пока может подождать, а вот мыло и полотенца — нет.
Бедный слуга мгновенно потерял самообладание, а вместе с ним и свой надменный тон. — Здесь вам не свинарник для варваров! — Разве только, — размышлял вслух Хирел, — вы сможете предоставить мне комнаты рядом с покоями принца Саревадина. Действительно рядом. И с обслуживанием, соответствующим моему положению.