Жребий (Жребий Салема)
Шрифт:
Потом Гиллеспи повернулся к Бену:
– Вы же не собираетесь уезжать из Салемс-Лота? Ваши показания были бы важны для коллегии присяжных при коронере.
– Нет, я никуда не уезжаю.
Выцветшие голубые глаза констебля внимательно разглядывали Бена.
– Я навел о вас справки и у федералов, и в полиции штата, – сообщил он. – Вы чисты.
– Рад слышать, – невозмутимо отозвался Бен.
– Говорят, вы ухаживаете за дочкой Билла Нортона?
– Есть такое дело.
– Она хорошая девушка, – с серьезным видом продолжил Паркинс. Катафалк скрылся за деревьями,
– Разве вам не надо заполнять какие-нибудь бумаги, Парк? – вежливо осведомился Мэтт.
Тот со вздохом выкинул окурок.
– Надо, конечно. И не в одном, а в двух, а то и трех экземплярах. «На теле не обнаружено никаких следов насилия» и все в таком роде. Последние пару недель почему-то слишком много стало проблем. Похоже, с этим Марстен-Хаусом и впрямь что-то неладно.
На лицах Бена и Мэтта не дрогнул ни один мускул.
– Ладно, счастливо оставаться! – Констебль подтянул брюки и направился к машине, но по дороге оглянулся. – Вы точно ничего от меня не скрываете?
– Паркинс, тут нечего скрывать. Он умер, – ответил Мэтт.
Несколько мгновений светлые глаза Паркинса Гиллеспи проницательно разглядывали их из-под сдвинутых бровей, потом он вздохнул:
– Пожалуй! Но все это очень странно. Сначала собака, потом один мальчонка Гликов, затем другой, а теперь еще и Майк! Да для нашего захолустья этих событий хватит на целый год! Моя бабка говорила, что Бог любит троицу, а тут сразу четыре трупа.
Он забрался в машину, завел двигатель и, посигналив на прощание, скрылся за холмом.
Мэтт с облегчением выдохнул.
– Вот и все.
– Да, – согласился Бен. – Я совершенно разбит. А вы?
– Я тоже, но какой-то чумной. Слышали такое словечко у молодежи?
– Слышал.
– Еще они говорят «прибалдевший». Это когда в нормальном состоянии чувствуешь себя не в себе. – Он провел рукой по лицу. – Господи, вы наверняка считаете меня сумасшедшим! Все это здорово смахивает на полный бред, верно?
– И да и нет, – отозвался Бен и положил ему руку на плечо. – Знаете, а Гиллеспи прав: тут что-то не так. И мне все больше кажется, что это связано с Марстен-Хаусом. Кроме меня, в городе появились только его новые обитатели. А про себя я знаю, что к последним событиям никак не причастен. Наше посещение этого дома вечером остается в силе? Визит вежливости?
– Если хотите.
– Хочу. А сейчас вам надо немного поспать. Я договорюсь со Сьюзен, и вечером мы за вами заедем.
– Хорошо. – Мэтт помолчал. – С тех пор как вы упомянули вскрытие, мне не дает покоя один вопрос.
– Какой?
– Смех, который я слышал – или мне показалось, что слышал, – был детским. Жутким и бессердечным, но все равно детским. Применительно к истории с Майком, вам не кажется, что это мог быть Дэнни Глик?
– Конечно, кажется!
– Вы знаете, в чем заключается процедура бальзамирования?
– Не особенно. Кровь из трупа откачивается и заменяется особой жидкостью. Раньше использовали формальдегид, но сейчас наверняка есть что-то современное.
– Интересно, с Дэнни тоже все это проделали? – спросил Мэтт, не сводя глаз с Бена.
– А вы хорошо знаете Карла Формана? Можете у него спросить по-дружески?
– Думаю, да.
– Спросите обязательно!
– Хорошо.
Они понимающе переглянулись. Во взгляде Мэтта читалась неловкость рационального человека, вынужденного произносить абсурдные вещи, а во взгляде Бена – неясный испуг перед темными силами.
Ева гладила белье и смотрела по телевизору шоу «Назови пароль и получи деньги». Джекпот вырос до сорока пяти долларов, и ведущий вытаскивал из большого стеклянного барабана очередной телефонный номер, обладатель которого мог выиграть, если смотрел передачу и слышал названный ведущим пароль.
– Я уже в курсе, – сказала она, услышав, как Бен открыл холодильник и достал кока-колу. – Просто ужасно! Бедный Майк!
– И не говорите! – Он пошарил в нагрудном кармане и выудил из него цепочку с крестиком.
– А известно…
– Пока нет, – ответил Бен. – Миссис Миллер, я очень устал, и мне надо немного поспать.
– Конечно, конечно! Днем наверху очень жарко, даже осенью, как сейчас. Если хотите, можете прилечь в комнате внизу – простыни там чистые.
– Нет, спасибо, я уже привык к своему жилищу.
– Да, привычка много значит, – согласилась она. – А зачем мистеру Берку понадобилось распятие Ральфа?
Бен, уже поднимавшийся по лестнице, даже растерялся от неожиданного вопроса.
– Наверное, он думал, что Майк Райерсон католик.
Ева принялась за новую рубашку.
– Жаль, что он не знает таких простых вещей, тем более что Майк у него учился! У него в семье все были лютеранами!
Бен не знал, что на это сказать. Добравшись до своей комнаты, он разделся и, рухнув на кровать, сразу провалился в сон – глубокий и без сновидений.
Проснулся он в четверть пятого, весь мокрый от пота, но голова была свежей. Недавние события в доме Мэтта теперь казались далекими и расплывчатыми, а страхи Берка – надуманными. Оставалось только убедить в этом вечером самого учителя.
Он решил позвонить Сьюзен из кафетерия Спенсера и встретиться с ней там. Они могли бы погулять по парку, и он расскажет ей все от начала до конца.
По дороге к Мэтту она бы сказала, что думает по этому поводу, а потом, выслушав учителя, составила бы окончательное мнение. И потом они направятся в Марстен-Хаус. При этой мысли у Бена похолодело под ложечкой.
Он так глубоко задумался, что не заметил, как из его машины вылезла высокая фигура. В первое мгновение он настолько опешил, что не мог пошевелиться, и ему показалось, что это было какое-то ожившее пугало. В косых лучах солнца очертания фигуры казались особенно резкими: старая фетровая шляпа надвинута на глаза; темные очки; старинное пальто с поднятым воротником; на руках – зеленые резиновые рабочие перчатки.