Жребий (Жребий Салема)

Кинг Стивен

Марджи выглядела плохо. Она пыталась отвлечься и справиться со стрессом, убираясь в доме, поэтому терла все вокруг с маниакальным усердием, вытеснявшим остальные мысли. Дни были наполнены звяканьем ведер с водой и жужжанием пылесоса, а в воздухе постоянно витал запах аммиака и очистителя. Она собрала все игрушки и одежду мальчиков и аккуратно сложила в картонные коробки, чтобы отправить в Армию спасения или благотворительный магазин. Когда Тони вышел из спальни в четверг утром, все эти коробки стояли у входной двери. Никогда в жизни он не видел ничего ужаснее этих молчаливых

свидетельств разыгравшейся трагедии. Вытащив все коврики на задний двор и развесив их на бельевых веревках, Мардж нещадно выбила из них пыль. Но даже в том затуманенном состоянии, в котором Тони пребывал всю неделю, он не мог не заметить странной бледности жены. Где-то со вторника или среды даже ее губы, казалось, потеряли свой естественный цвет, а под глазами образовались темные круги.

Все эти мысли пронеслись у Тони в голове быстрее, чем занял процесс их перечисления, и он уже собирался опять погрузиться в сон, как Мардж снова упала и на этот раз больше не отзывалась.

Тони поднялся и, шаркая ногами, спустился в гостиную. Жена, тяжело дыша, лежала на полу, уставившись в потолок. Она сдвинула всю мебель, и теперь из-за непривычного беспорядка комната казалась чужой.

За последнюю ночь недуг, который ее мучил, явно прогрессировал, и вид жены настолько поразил Тони, что сонливость сняло как рукой. Жена была в халате, полы которого задрались и обнажили бедра. На белых как мрамор ногах не осталось и следа от загара, который появился у нее на море, когда они летом ездили отдыхать. Она бесцельно – совсем как привидение! – водила руками. Рот судорожно открывался, будто безуспешно пытаясь захватить побольше воздуха, и Тони бросилось в глаза, как странно выпирают ее зубы, но он решил, что это, наверное, померещилось из-за света.

– Марджи? Дорогая?

Она попыталась ответить, но не смогла, и Тони, испугавшись всерьез, поднялся, чтобы вызвать врача.

Он уже набирал номер, когда она произнесла:

– Нет… не надо! – Слова вырвались из горла между двумя судорожными вздохами. Мардж попыталась сесть, и в тишине комнаты, залитой солнечным светом, было слышно только ее хриплое дыхание. – Перенеси меня… помоги… на солнце так жарко…

Он взял жену на руки, удивившись, какой легкой она стала – не тяжелее вязанки хвороста.

– …отнеси на диван.

Он так и сделал, положив ей голову на валик. Теперь она лежала в тени от солнечных лучей, падавших на коврик, и дышала чуть легче. Мардж закрыла глаза, и Тони поразился белизне ее зубов, ярко выделявшихся даже на фоне бледных губ. Он поймал себя на мысли, что ему ужасно хочется ее поцеловать.

– Позволь мне вызвать врача, – сказал он.

– Нет. Мне получше. Солнце… оно так пекло! Я даже лишилась чувств. Сейчас уже хорошо. – На щеках появился легкий румянец.

– Ты уверена?

– Да. Со мной все в порядке.

– Ты просто перетрудилась, милая.

– Да, – вяло согласилась она. Взгляд был пустым.

Тони провел рукой по волосам и сжал кулак.

– Мы должны с этим что-то сделать, Мардж. Так дальше нельзя. Ты выглядишь… – Он смешался, не желая ее расстраивать.

– Я выгляжу ужасно, –

согласилась Мардж. – Я знаю. Перед тем как лечь спать вчера ночью, я посмотрела в зеркало и с трудом себя разглядела. Мне даже показалось, – она чуть улыбнулась, – что сквозь меня все видно. Будто от меня мало что осталось, да и то… все такое бледное…

– Пусть тебя осмотрит доктор Риардон.

Но она, казалось, его не слышала.

– В последние несколько ночей мне снятся потрясающие сны, Тони. Совсем как в жизни. Как будто приходит Дэнни и говорит: «Мама, мама, как же хорошо дома!» И еще он говорит…

– Что? – мягко поинтересовался Тони.

– Он говорит, что снова стал моим малюткой. Мой сын снова у моей груди. И я кормлю его грудью… и такое удивительное чувство: и приятно, и чуть больно. Совсем как в те дни, когда его еще не отлучили от груди, но уже начали прорезаться зубки. Он кусает… Господи, наверное, это звучит ужасно! Будто мне пора к психиатру.

– Нет, – заверил Тони, – нет.

Он опустился на колени рядом с Мардж, а она обняла его за шею и тихо заплакала. Руки у нее были ледяными.

– Пожалуйста, не надо никакого доктора, Тони. Сегодня я просто отдохну.

– Хорошо, – пообещал он не очень уверенно.

– Это такой чудесный сон, Тони, – сказала она, утыкаясь ему в шею.

От прикосновения ее губ, под которыми ощущалась твердость зубов, Тони вдруг почувствовал, что начал возбуждаться.

– Мне так хочется, чтобы он опять приснился.

– Может, и приснится, – сказал он, гладя ее по волосам, и повторил: – Может, и приснится.

4

– Господи, ты потрясающе выглядишь! – не удержался Бен.

На фоне больничных белого и зеленого цветов Сьюзен Нортон действительно выглядела очень эффектно. На ней была яркая желтая блузка в черную полоску и короткая джинсовая юбка.

– Ты тоже, – сказала она, подходя к его кровати.

Он с чувством поцеловал ее, скользнув рукой по теплому бедру.

– Эй! – возмутилась она, отстраняясь. – Тебя за это точно выгонят из больницы!

– Это вряд ли.

Они посмотрели друг на друга.

– Я люблю тебя, Бен.

– Я тоже тебя люблю.

– Если бы я только могла забраться к тебе в постель…

– Погоди, я только задерну шторку.

– И как я объясню это медсестрам?

– Скажи им, что давала мне судно.

Улыбаясь, она покачала головой и придвинула стул.

– В городе много чего случилось, Бен.

Он сразу стал серьезным.

– Например?

Она ответила не сразу.

– Даже не знаю, что сказать, да и во что самой верить. Я совсем сбита с толку. И это самое мягкое выражение.

– Рассказывай все, а я разберусь, что к чему.

– Как ты себя чувствуешь, Бен?

– Иду на поправку. Ничего серьезного. Врач Мэтта, его зовут Коуди…

– Нет, я про другое. Я про голову. Ты веришь в историю с графом Дракулой?

– А-а, ты про это. Значит, Мэтт тебе все рассказал.

– Мэтт сейчас в этой же больнице. Этажом выше. В отделении интенсивной терапии.