Жрецы и фараоны. Сны

Юрченко Эдуард Григорьевич

– Смешно… – констатировала Татьяна. – Только имей в виду, что если с женихами облом выйдет, ты – запасной вариант, по крайней мере, меня от тебя не тошнит.

– Ничего, будешь в интересном положении – тебя от себя тошнить будет, – засмеялся Кирилл.

– А ты откуда знаешь, знаток женской физиологии?

– Читаю, знаете ли, женские журналы, готовлюсь стать запасным вариантом. Даже смотрел в Интернете, как женщина рожала.

– Ну, и как?

– М-м-м… Знаешь, я лучше буду каждый день бриться.

Оба рассмеялись.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «В возрасте наших героев, дорогой читатель, все вы были остроумными, немного бесшабашными, красноречивыми в диалогах с особами противоположного пола, казались умными и рассудительными.

Это сейчас ваше красноречие проявляется либо во время ссор, либо когда врете. А еще вы готовы были часами слушать объект ваших вожделений даже в том случае, когда этот объект нес полную чушь (кстати, эта тема разговора была самым распространенным предметом обсуждения). Вот она – молодость… Вот они – гормоны…»

– А где этот гений в смокинге со спичками? – вдруг вспомнил Кирилл.

– Не знаю, вроде сидел рядом. Я отвернулась ненадолго – он и испарился. Наверное, он человек-невидимка.

– Почему невидимка, мы же его видели, значит, он реальный, значит, он Видимка. Да, точно, он видимка со спичками в смокинге…

– И с парашютом, – добавила Татьяна серьезно.

– Почему с парашютом? – удивился Кирилл.

– В такой компании, в такой одежде и с такими взглядами ему до полной картинки не хватает парашюта.

– Точно… Точно… Я даже видел такой фильм: там главный герой ходил в костюме, а под костюмом – другой синий костюм с красной молнией… И он еще так – в-ж-ж-ж, в-ж-ж – летал…

– Бетмен?

– Точно. Бетмен. Как же я сразу его не узнал?

Оба расставили руки в стороны и зажужжали, изображая полет… Эта пантомима закончилась веселым смехом. Немного успокоившись, Кирилл спросил:

– Так кто у него отец?

– Какой-то чинуша этого посольства. А он, выходит, сын этого чинуши.

– Да тут, в общем-то, все дети каких-то чинуш.

– Да, а еще жены.

– А еще любовницы.

– А я? Тоже дочь чинуши?

– Сто процентов.

– А ты?

– А я – отпрыск голубых кровей, сын чинуши над чинушами, и посему вам, детям нижестоящих чинуш, следует гордиться знакомством со мной и почитать как особу, стоящую на ступеньку выше в социальной иерархии. Следовательно, любой мой каприз как особы, приближенной к императору, должен исполняться мгновенно и безоговорочно. Более того, угодить мне – значит угодить Самому. Вот скажи мне, дочь чинуши, стоящая на низшей социальной ступени: «Чего изволит мое высокостоящечиновничье величие?» Отвечай немедля, так как ждать не хочу.

– Как насчет пивной кружкой да по монаршему портрету?

– Фи, плебейка. Уберите свои крестьянские замашки. Как можно столь интеллектуальную особу да по мордам? Ну-ка немедля на колени, презренная.

– Сейчас, только пеплом голову посыплю. Кстати, а у столь высокопоставленной особы не найдется немного пепла для плебейки? Уж очень хочется утешиться в своей скорби по социальному статусу.

Кирилл взял с соседнего столика пепельницу и поставил перед Татьяной:

– Тут еще есть, что докурить…

И снова смех.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Скажите, а способны ли вы вот так беззаботно и бестолково проводить свободное время? Хотя, думаю, вопрос содержит в себе ответ – вы не имеете свободного времени, у вас его просто нет. Или не так, у вас нет свободного времени даже тогда, когда оно на самом деле есть. Уверен, что вы предпочтете общению разглядывание бестолковых журналов или чтение придуманных новостей в Интернете. Да, чуть не забыл, еще есть целая куча причин, находясь в одной комнате, отсутствовать по существу, как то: болтать с умным видом по телефону, решая проблемы глобального масштаба (типа вводить войска в Ирак или нет), перекладывать с места на место ничего не значащие вещи или с увлечением читать о ценности человеческого общения… Правда, очень знакомая ситуация?»

Оставим ненадолго молодежь, веселящуюся на званом ужине, и поднимемся на второй этаж посольства. Андрей, расставшись с Татьяной, уселся в кресло на балконе второго этажа, разложив спички на журнальном столике. Балкон выходил

во внутренний двор посольства (эдакий итальянский дворик). В центре внутреннего двора находился небольшой фонтан, вокруг были устроены мощеные дорожки со скамейками, росло несколько вечнозеленых деревьев, названий которых Андрей так и не смог запомнить, а также возвышалось несколько фонарей, сделанных под старину, тусклый свет которых создавал романтичную, если не сказать интимную, атмосферу. Андрею нравилось это место. Здесь было по-настоящему уютно. И именно здесь в посольстве можно было ощутить полное уединение, если не считать многочисленных камер слежения и микрофонов, установленных в самых невероятных местах, благодаря которым изображающие простых чиновников рыцари плаща и кинжала воплощали в жизнь иезуитские замыслы своего руководства.

Андрей, несколько раз переложив спички с места на место, наконец разгадал загадку. «Вот это номер, – подумал наш герой. – Убить три дня на выдумывание целой теории вероятности, а решение лежало на поверхности».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «И снова добрый вечер! Надеюсь, я еще не надоел со своими нравоучениями и замечаниями. Хотя, если это и так, вам все равно придется слушать мой треп либо выбросить книгу в камин. При этом если первое вас ни к чему не обязывает (читаете себе, да и только), то сжечь книгу – значит не узнать, чем закончится так банально начавшаяся история, и таким образом расписаться в собственной глупости (другим типа нравится, а я что же – дурак? И к тому же за эту писанину было немало уплачено). Парадокс в том, что нас останавливает именно это последнее, ибо всю свою жизнь мы продолжаем доказывать сами себе свою состоятельность… Мы до ужаса боимся осознания своей неисключительности и тривиальности, нам страшно ощущать себя неудачниками и признавать превосходство других, нам важно мнение окружающих, но безразличны суждения близких – мы неисправимые эгоисты и себялюбы. Мы – ходячие пороки и комплексы неполноценности. Мы хотим иметь все, и при этом не делаем для этого ничего, мы мечтаем о суровых путешествиях, но ленимся даже выбраться в выходной день на природу (в лучшем случае, кинотеатр или ресторан), мы хотим иметь атлетическую фигуру, но при этом не против побаловаться пончиками и пиццей, не говоря уже об «отмазках», придумываемых для пропуска очередного занятия в спортзале, и в конце концов мы хотим, чтобы нас любили такими, какие мы есть, но при этом не способны смириться с безобидными привычками своих спутников. Иными словами, мы не способны любить – и этим все сказано.»

Еще раз смешав все спички и вновь повторив процедуру отгадывания загадки, Андрей улыбнулся и растянулся в кресле, забросив голову назад. Его поразило звездное небо, редкие облака, медленно проплывающие над столицей, и полная огромная луна, повисшая совсем близко.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Как редко мы смотрим в небо, как прожигаем свою жизнь в погоне за призрачными благами мира, не замечая воистину неземных даров, ниспосланных нам свыше абсолютно бесплатно, как часто карабкаемся по отвесным скалам условностей к своему счастью вместо того, чтобы просто быть счастливыми, как в детстве, радуясь, казалось бы, бестолковым вещам: найдя на море камешек с дырочкой и повесив его на шею, кусочек цветного бутылочного стекла, отполированного морем, сквозь которое так здорово смотреть на окружающих и хранить его как фамильную драгоценность в коробочке из под спичек… Ну же, не ленитесь, вспоминайте поездки с родителями на море, в провинцию к бабушкам и дедушкам или летние лагеря с ночевкой в палатках, которых ждали целый год. Ведь все это делало нас воистину счастливыми. Внимание, вопрос: почему мы перестали ходить в походы и искать приключения? Мы стали старыми? Не настолько. Мудрыми? Ну, это вряд ли. Тогда что с нами произошло? Ладно, объявляется небольшой перерыв. Пойду выпью чаю. Вам, читатель, советую сделать то же, хотя каждый вправе поступать, как ему вздумается. А я все равно пойду и выпью чаю… Итак, с чаем покончено, и мы можем продолжать.»