Жуков
Шрифт:
На следующий день это распоряжение было подтверждено:
«Предполагавшийся отход на рубеж, намеченный в приказе штаба группы армий… от 5 декабря 1941 г., будет проведен в жизнь. О времени начала отхода и промежуточных рубежах будет сообщено дополнительно.
…Немедленно начать подготовку к отступлению, а также разрушению всех объектов на территории, оставляемой противнику».[276]
Впоследствии Жуков свое мнение по поводу решения немецкого командования высказал Константину Симонову: «Сейчас в истории Великой Отечественной войны давно стал общеизвестным тот факт, что к началу нашего контрудара под Москвой немецкие войска уже получили приказ на отступление…Говорить об этом было не принято. Хотя, казалось бы,
Памятуя опыт боев на Халхин-Голе, все передвижения войск перед наступлением Жуков осуществлял, как правило, ночью, а если днем, то только в сложных погодных условиях — снегопады и разыгравшиеся вьюги благоприятствовали этому. Кроме скрытности нужно было использовать элемент внезапности и быстроты — промедление пошло бы на пользу лишь противнику. Поэтому пауза для перехода от обороны к контрудару абсолютно исключалась. Замыслы удались, фон Бок оставался в неведении.
2–4 декабря каждой армии были определены конкретные задачи.
1-й ударной армии Кузнецова предстояло сначала освободить из окружения группу войск генерала Захарова, а затем наступать в направлении Клина и во взаимодействии с 30-й армией справа и 20-й армией слева разбить клинско-солнечногорскую группу противника.
Командарму 30-й армии Лелюшенко было приказано нанести главный удар в обход Клина с севера, а вспомогательный — в направлении Ново-Завидовского и Рогачева.
20-я армия Власова должна была овладеть Солнечногорском, обойдя его с юго-запада и севера.
Предполагалось, что действующая слева от нее 16-я армия Рокоссовского правым крылом наносит удары на Вересково и Жилино, а левым флангом выходит на линию Крюково, Бакеево, Ефремово, Истра и в дальнейшем продвигается на Истринское водохранилище и реку Истра.
Взаимодействуя правым крылом с 16-й армией, 5-я армия Говорова нацеливалась выйти на линию Котерево, Лукино, Ивашково, Рыбушкино.
На южном крыле фронта 10-й резервной армии Голикова предписывалось нанести главный удар в направлении Михайлов, Сталиногорск, вспомогательный — через Серебряные Пруды — в направлении Венев, Жураково.
В приказе от 4 декабря Жуков обращал «особое внимание командармов на боевое обеспечение своих действий, а именно:
а) тщательно организованную и непрерывно работающую разведку и наблюдение за полем боя;
б) постоянную противотанковую оборону днем и ночью, особенно флангов и тыла войск;
в) хорошо организованное управление частями в звене рота, батальон, полк, дивизия;
г) постоянную заботу о людях, их отдыхе, подъеме духа, обеспечение теплой одеждой, питанием и боеприпасами».
4 декабря у Жукова произошла очередная серьезная стычка со Сталиным. Верховный позвонил в штаб Западного фронта, когда там проходило совещание командующих армиями. «Жуков находился в напряжении, — вспоминал Н.Казьмин, офицер для поручений при Жукове. — Во время разговора со Сталиным у Жукова лицо стало покрываться пятнами и заходили на щеках желваки. Это уже было не к добру и предвещало ссору. Выслушав Сталина, Жуков отпарировал: „Передо мной 4 армии противника и свой фронт. Мне лучше знать, как поступить. Вы там, в Кремле, можете расставлять оловянных солдатиков и устраивать сражения, а мне некогда этим заниматься“. Верховный, видимо, что-то возразил Жукову, который потерял самообладание и выпустил обойму площадной брани, а затем бросил
— Товарищ Жуков, как с Москвой?
— Москву я не сдам.
— Тогда я пойду отдохну пару часов».[278]
Георгий Константинович тоже упоминает о телефонном разговоре со Сталиным поздним вечером 4 декабря, но о ссоре речи не ведет. Однако, судя и по другим свидетельствам, конфликт все же был, хотя вряд ли в такой грубой и недопустимой форме.
На рассвете 5 декабря войска левого крыла Калининского фронта, а в 14 часов — и правого фланга 5-й армии Западного фронта нанесли удары по противнику. На следующий день на врага обрушились 30-я, 1-я ударная, 20-я армии правого крыла и 10-я и 13-я армии левого крыла Западного фронта.
Переход советских войск в контрнаступление породил у германского руководства противоречивые чувства. Гитлер не доверял сообщениям командования Сухопутных войск и считал их преувеличенными. На совещании с руководителями вермахта, состоявшемся 6 декабря, он высказал сомнение в успехе русских: «Даже если вооруженные силы потеряли 25 % своего боевого состава, все равно русские, несмотря на свое трехкратное преимущество в новых формированиях, понесли значительно большие потери в боевом составе. И если наши дивизии удерживают участки в 30 километров по фронту, это свидетельствует о недостаточной силе противника». Опытный генштабист генерал Ф. Гальдер был более реалистичен в своих оценках состояния группы армий «Центр». Он 7 декабря записал в своем дневнике: «Самым ужасным является, однако, то, что ОКВ (Верховное командование вермахта. — В.Д.) не понимает состояния наших войск и занимается латанием дыр, вместо того чтобы принимать принципиальные стратегические решения. Одним из решений такого рода должен быть приказ на отход войск группы армий „Центр“ на рубеж Руза, Осташков».[279]
Обрушенный на врага атакующий вал нарастал, в контрнаступление вовлекались все новые силы. 7–8 декабря к активным действиям перешли 16-я армия, оперативные группы генералов Ф.Я.Костенко и П.А.Белова, 3-я и 50-я армии. На калининском, клинском, солнечногорском, истринском, тульском и елецком направлениях бои развернулись не на жизнь, а на смерть. 8 декабря враг был выбит из Крюкова.
А Гитлер все еще не верит, что началось что-то серьезное, представляющее реальную большую угрозу. 8 декабря он отдает приказ, в котором оценивает успехи советских войск как временные, достигнутые благодаря большей их приспособленности к суровым климатическим условиям. Вместе с тем в словах фюрера зазвучали и иные нотки: «Бои такого рода русские ведут частями и подразделениями, которые нельзя назвать первоклассными, напротив, это, как правило, самые худшие и неподготовленные силы, которые, как показал опыт, нередко уступают нашим войскам по численности вопреки предварительным данным первых донесений о ходе боя. Отсюда следует, что бои такого рода выигрываются в первую очередь крепостью нервов, и это касается главным образом командования. Русские в данном случае доказали крепость нервов». Что ж, серьезное признание, и отнести его следует прежде всего на счет Жукова.
В заключительной части приказа немецким войскам предписывалось «не допускать превосходства противника». Единственный способ надежно покончить с ним — это ожесточенное сопротивление, «которое будет стоить атакующему больших потерь в живой силе». Немецким войскам разрешалось отходить лишь в том случае, если «на прежних позициях они не смогут из-за отсутствия боеприпасов или продовольствия причинить ущерб противнику». Командованию группы армий «Центр» надлежало принимать решительные меры и против гражданского населения. При отступлении населенные пункты должны были сжигаться, чтобы советские войска лишались нормального размещения на отдых. Иначе как варварским не назовешь требование забирать зимнюю одежду у военнопленных и гражданских лиц для удовлетворения нужд немецких войск.