Журнал 64
Шрифт:
Курт крепче сжал биту и прислонился вплотную к углу. Он дышал медленно и глубоко, пока не показалась голова гостя. За долю секунды до удара человек отклонился назад.
– Курт, это я, – прозвучал голос, совсем не похожий на голос араба.
После чего фигура появилась целиком. Один из помощников. Микаэль время от времени прибегал к его услугам, когда готовилось крупное мероприятие.
– Придурок, – прошептал Курт. – Отойди. Ты спугнешь его. Иди обратно на улицу и смотри, чтобы он тебя не увидел.
Некоторое время он продолжал стоять с
Он не успел додумать мысль до конца, как услышал глухой стук в стену за своей спиной, а затем боковым зрением увидел, как через стену перекинулась пара рук.
Прежде чем Курт занял удобное положение, человек уже перебрался во дворик. Словно кошка, он приземлился на корточки перед Вадом, посмотрев на него взглядом, достигшим цели.
– Нам надо поговорить, – вырвалось у Ассада, прежде чем Курт замахнулся битой и опустил ему на голову.
Крепкий араб резко откатился в сторону и тут же вскочил, опершись на руку. Ровно в тот момент, когда бита с глухим звуком врезалась в плитку, полицейский подпрыгнул и крепко вцепился в торс Курта.
– Мы идем в дом, ясно? – прошептал Ассад. – На улице рыщет множество ваших гиен.
Он сжал горло Курта так, что тот почти перестал дышать. Старик хотел позвать на помощь, но даже на это воздуха ему не хватало.
Араб резко втолкнул его на дорожку и хотел отшвырнуть на лужайку перед задней дверью дома. Еще пара секунд, и ему бы удалось, однако быстро приближающиеся шаги и показавшаяся затем фигура Микаэля, который теперь уставился на них, заставила нападавшего вновь с силой сжать жертву, так что Курт едва не потерял сознание; однако почти сразу тиски были ослаблены.
Курт повалился головой в траву и услышал позади себя какую-то возню, удары и ругательства на двух языках.
Он с трудом выпрямился и, шатаясь, отправился к воротам гаража, где лежала бита. Едва подняв ее, вновь обнаружил араба перед собой.
Старик инстинктивно поглядел на лужайку, где уже без сознания валялся Микаэль.
«Проклятье, да кто же он такой?»
– Бросьте биту, – приказал Хафез эль-Ассад так, что ослушаться его было невозможно.
Бита упала с глухим стуком. Курт оцепенел.
– Что вы хотите? – спросил он.
– Я знаю людей, подобных вам, намного лучше, чем вы думаете, и вам не ускользнуть, – заявил араб. – Я хочу знать все о вашей деятельности. При этом я уверен, что все нужные документы находятся в этом доме, несчастный убийца.
После чего он жестко схватил его за запястье и потащил за собой.
Они успели добраться до задней двери, как раздался хлесткий звук, после чего голова араба откинулась в сторону, а тело осело вниз.
– Так-то, – прозвучал голос сзади.
Это был помощник Микаэля.
– Больше он, вероятно, не поднимется.
Прошло совсем немного времени между звонком Курта своему преемнику в клинику и поворотом защелки на двери первого этажа.
– Спасибо, Карл-Йохан, что ты так быстро приехал, – поблагодарил он и отвел его в спальню.
Карл-Йохан Хенриксен совершил то, что полагалось, и, снимая стетоскоп, серьезно посмотрел на старика.
– Мне очень жаль, но она ушла на вечный покой.
Дрожащими руками он написал свидетельство о смерти, казавшись при этом более потрясенным, чем даже сам Курт.
– Что ты теперь намерен делать?
– У меня есть договор с одним из наших сторонников, отличным гробовщиком из Карлслунда. Только что я с ним говорил, отправлюсь к нему вечером. Завтра пойду к священнику. Беата упокоится в старой части кладбища у самой церкви Брёндбюостер.
Старик взял свидетельство о смерти, прослушал соболезнования Карла-Йохана Хенриксена и протянул ему руку.
Таким образом завершилась долгая, почти вечная глава жизни.
Вот уж поистине насыщенный день.
Взглянув на жену, Вад обнаружил, что она почти окоченела. Как же скоротечно бытие…
Затем он прибрал спальню, привел в порядок Беату, взял ключи от машины, зашел в сарай, открыл бокс и увидел, что темное тело, лежавшее на бетонном полу, все еще дышит.
– Ну, продолжай в том же духе, жалкий арабишка. Если ты не подохнешь к моему приходу, придется тебе помочь.
Глава 38
Чем ближе Гитта подъезжала к Копенгагену, тем четче оформлялся ее план.
Десять миллионов – большие деньги, но у Нэте их несравненно больше, а когда тебе всего пятьдесят три года, как Гитте в данный момент, десяти миллионов на оставшуюся жизнь оказывается совершенно недостаточно. По крайней мере, с таким отношением к деньгам, как у нее, и с такими мечтами, какие она лелеяла. Если проявлять осторожность и впредь столько не пить, она легко может прожить еще три-четыре десятка лет, а тут, даже ничего не смысля в бухгалтерском деле, становилось ясно, что десятью миллионами не ограничишься.
В связи с этими обстоятельствами план Гитты заключался в том, чтобы попытаться завладеть всем, что принадлежало Нэте, – движимым и недвижимым. Средство и способ она пока не придумала, это зависело от ситуации. Лучше всего было бы, если б Нэте по-прежнему легко поддавалась манипуляции. Однако если она действительно была настолько больна, как сообщила, дело заключалось лишь в том, чтобы использовать ее, пока еще возможно. Всю эту ерунду с завещаниями и подписями она в состоянии уладить.
Если же вдруг окажется, что у Нэте другое мнение, можно будет пустить в ход более жесткое средство. Сейчас Гитта этого совсем не желала, но при необходимости и отказываться не собиралась. Прежде она не раз отправляла неизлечимо больных людей к Создателю гораздо раньше, чем было предназначено им судьбой.