Журнал 64
Шрифт:
Контора и директриса были друг другу под стать. Холод и четкая упорядоченность. Шкафы с архивными папками с одной стороны, подвесные полки с другой. В архивах размещались рядами судьбы, каждую из которых было удобно в любой момент вытащить, взвесить, оценить и выкинуть вон.
– Говорят, ты творишь беспорядки на кухне, – сказала директриса, подняв указательный палец.
– Ну так переведите меня в конюшню, и я больше не буду творить беспорядков, – отвечала Нэте, следя за пальцами, постукивающими напротив по столу. Эти руки и пальцы были окном в мир. По ним
В нее вперились холодные глаза.
– Нэте, ты должна понять одно. Речь не идет о предоставлении вам неких привилегий, призванных облегчить вашу жизнь. Речь идет о том, чтобы дать вам понять, что, несмотря на ваши дурные характеры и пустые головы, даже из того, что не служит к развлечению, можно извлечь большую выгоду для себя. Вы здесь для того, чтобы научиться вести себя по-человечески, а не по-звериному, как было раньше. Понятно?
Нэте тихонько покачала головой, едва ли отдавая себе в этом отчет, но директриса заметила это движение, и пальцы на столе замерли.
– Я могла бы расценить это как дерзость, Нэте, и все же предпочту списать на твое скудоумие, недалекость и тупость.
Она выпрямилась в кресле. Верхняя часть ее туловища была сбитой и нескладной. Явно не та женщина, на какую оборачиваются мужчины.
– Я перевожу тебя в рукодельную комнату, пускай несколькими месяцами раньше, чем нужно, но на кухне тебя больше не будет.
– Ладно, – сказала Нэте, потупившись.
Рукоделие едва ли будет хуже, подумала она, но ошиблась.
Сама работа была довольно сносной, невзирая на то, что девушка толком не умела ни подшивать простыни, ни плести кружева. Самым ужасным было вынужденное тесное общение с воспитанницами. Сидеть в помещении, переполненном их болтовней и склоками. Сейчас они могли быть лучшими подругами, а через мгновение превращались в злейших врагов.
Нэте прекрасно знала, что на свете существует многое, о чем она не имеет ни малейшего понятия: места, события, самые обыкновенные вещи… Однако она не умела читать и привыкла к крохам информации о мире, которые изредка узнавала от кого-нибудь. Но ей еще не приходилось сосуществовать с таким количеством людей. Как же они все любили болтать!
В общем, у нее прекрасно получалось отключаться, но только не в комнате для рукоделий. И тривиальные глупости, какими девушки наполняли пространство, сводили ее с ума. По десять часов ежедневно.
– Милая, сладкая Грета, не подкинешь-ка сюда вон ту катушку? – просила, к примеру, одна из них, а эта самая Грета сердито кричала в ответ:
– Ты считаешь меня своей прислужницей, слюнявая тварь?
Таким образом интонации могли меняться каждую секунду. И все, кроме Нэте и девушки, подвергшейся всеобщим нападкам, смеялись, гневные слова летели над столами, пока они вновь не примирялись, начиная пересказывать друг другу одни и те же истории.
Девушки сетовали на нехватку сигарет, перешептывались о симпатичных мужчинах на лодках и рассказывали друг другу жуткие истории о враче с ножом из Корсёра. Больше тем для разговора не было.
– Я сойду с ума на этом проклятом острове, – как-то шепнула она Рите во дворе перед обедом.
И та, оглядев ее с ног до головы, словно Нэте представляла собой товар у бакалейщика на полке, сказала:
– Попробую добиться, чтобы нас поселили вместе. Тогда и попытаюсь тебя немного развеселить.
В тот же вечер соседку Нэте повезли в больницу Корсёра. Говорили, что она будто бы слишком близко подошла к котлу в прачечной и что сама виновата. Что она глупая и неуклюжая и всегда думает о своей кукле. Ее крики были слышны в швейной и ткацкой комнатах. В общем, Нэте посетило дурное предчувствие.
После того как Рита переехала в комнату Нэте, смех на короткий период вернулся в ее жизнь. Смешные истории звучали еще смешнее из уст Риты, тем более она прекрасно их запоминала. Однако общество новой соседки имело свою цену, и в первую же ночь Нэте узнала, что это за цена.
Она протестовала, однако Рита была сильной и принудила ее, и после того, как она заставила Нэте задыхаться от наслаждения, та смирилась со своим положением.
– Держи рот на замке. Если об этом станет известно, тебе конец. Ясно?
И Нэте было все ясно.
Рита не только была физически сильной, но и обладала гораздо более сильным, чем Нэте, духом. Несмотря на то что девушке не нравилось пребывание на острове, она предчувствовала новую жизнь, причем прекрасную. Рита знала наверняка, что когда-нибудь все будет по-другому, и, работая над достижением цели, лучше, чем кто бы то ни было, устраивала свою текущую жизнь.
У нее была самая хорошая работа, она первой садилась за стол, в свое удовольствие курила сигареты за прачечной, развлекалась с Нэте по ночам, а во все остальное время являлась королевой среди девушек.
– А откуда ты берешь свои сигареты? – время от времени интересовалась Нэте.
Она так и не получила ответа на свой вопрос вплоть до одной весенней ночи, когда тайком увидела, как Рита поднимается с кровати, натягивает одежду и осторожно проскальзывает в дверь.
«Сейчас на весь дом затрезвонит сигнализация», – подумала Нэте, так как в каждую дверь был вмонтирован небольшой штифт. Он выскакивал, когда открывалась дверь, и звенел колокольчик, призывающий персонал, после чего следовали крики, пощечины и побои, а затем и прогулка в одну из комнат для размышлений – карцер. Однако колокольчик не зазвонил, потому что Рита зажала его кусочком металла.
Когда соседка немного продвинулась по коридору, Нэте поднялась с постели и рассмотрела изобретение девушки. Это была всего лишь особым образом согнутая металлическая штучка, заходящая в отверстие со штифтом, когда открывалась дверь. Вот так просто все оказалось.
Нэте потребовалось менее десяти секунд на то, чтобы одеться и с выпрыгивающим из груди сердцем выскользнуть вслед за Ритой. Стоило раздаться скрипу половицы или завизжать дверной петле, и все силы ада обрушились бы на девушек, однако Рита двигалась осторожно.