Журнал «Если», 1994 № 01
Шрифт:
Конвей широко зевнул и потер глаза, потом проговорил:
— Мне нужно осмотреть пациента, чтобы определить, как его лечить и куда поместить. Предположим, лейтенант, я проделаю отверстие посредине, в центре вращения корабля. Значительное количество воды так или иначе уже утекло, а остаток благодаря влиянию центробежной силы распределился между носом и кормой, поэтому середина, вполне возможно, пуста, и мои действия не причинят астронавту серьезного вреда.
— Согласен, доктор, — ответил Харрисон. — Однако может случиться так, что вы нарушите герметизацию секций, где еще есть вода.
— Если мы наложим на корпус металлическую заплату, —
— По-моему, — заметил Маннен, — вы забываете, что корабль вращается.
— Пусть его, — отмахнулся Харрисон. — Мы установим легкую опорную раму, которая будет крепиться к корпусу магнитами, и все пойдет как по маслу.
Приликла промолчал. Цинрусскины отнюдь не отличались выносливостью или избытком физических сил. Маленький эмпат повис под потолком каюты и, похоже, погрузился в сон.
Договорившись, Маннен, Харрисон и Конвей принялись уточнять детали. Они запросили из Госпиталя необходимое оборудование и бригаду монтажников. Работа была в самом разгаре, когда радист бота сказал:
— Вас вызывает майор О'Мара. Экран «два».
— Доктор Конвей, — произнес Главный психолог, едва появившись на экране, — до меня дошли слухи, что вы стараетесь — и, возможно, преуспели в своих стараниях — побить рекорд продолжительности перемещения пациента из корабля в палату. Думаю, мне нет нужды напоминать вам о важности и срочности задания, но я возьму на себя смелость напомнить. Доктор, задание важное и срочное. Все.
—Давы… — начал было Конвей, испепеляя взглядом меркнущее изображение, однако вовремя спохватился и умерил свой пыл, заметив, что Приликла задергался во сне.
— Пожалуй, — проговорил лейтенант, задумчиво поглядывая на Маннена, — я еще не оправился от перелома ноги при высадке на Митболл. Понимающий врач отправил бы меня обратно в Госпиталь, в палату четыре на двести восемьдесят третьем уровне.
— Тот же самый врач, — отозвался Маннен сухо, — может решить, что причиной вашей болезни является некая медсестра из палаты номер четыре, и направить вас, скажем, в палату семь на уровне двести сорок один. Вы получите незабываемые впечатления от общения с медсестрой, у которой четыре глаза и множество ног.
— Не обращайте внимания, Харрисон, — рассмеялся Конвей. — Временами он ведет себя хуже О'Мары. Денек выдался тяжелый, все, что могли, мы сделали, так что пошли спать.
Следующий день также не ознаменовался какими-либо существенными достижениями. Бригада монтажников торопилась установить опорную раму; спешка привела бы к тому, что рабочие теряли инструменты, упускали в пространство секции опоры, а иногда уплывали туда сами. Их тут же вылавливали силовыми лучами, но вот инструмент и секции опоры приходилось заменять новыми, поскольку на них, естественно, не имелось сигнальных огней. Люди ворчали, крыли на все лады того, кому взбрело в голову заключать в каркас инопланетную космическую карусель, однако худо-бедно работа продолжалась. Количество царапин и вмятин, оставленных на корпусе чужого звездолета инструментами и башмаками скафандров, мало-помалу возрастало, утечка воды из корпуса становилась все сильнее.
Стремясь ускорить работу, Конвей пропустил мимо ушей возражения Приликлы и попробовал снова замедлить вращение корабля. Эмпат сообщил, что на этот раз страха он не уловил — потому что пациент был без сознания. Приликла добавил, что хотя и не может описать эмоциональное излучение пациента, но настаивает на восстановлении прежней скорости вращения, а иначе не ручается за жизнь больного.
Сутки спустя раму установили, после чего монтажники взялись за заплату. Тем временем Конвей с Харрисоном обследовали корпус звездолета. Лейтенант, заинтересовавшись конструкцией, сопел, Конвей же либо разглядывал входной люк корабля, либо пытался что-нибудь увидеть в крохотный, два-три дюйма в диаметре, иллюминатор, снабженный изнутри створкой, которая открывалась буквально на долю секунды.
Только на четвертый день они проникли в инопланетный корабль, пилот которого, по заверениям Приликлы, едва дышал. Как и ожидалось, в средней части звездолета воды почти не было; центробежная сила оттеснила ее в концевые отсеки. Впрочем, спасателей встретила плотная завеса тумана, из которой проступали в свете фонарей многочисленные звездочки и цепи. Соблюдая осторожность, чтобы не угодить рукой между шестеренок или не пробить ненароком дырку в корпусе судна, лейтенант двинулся на корму, а Конвей направился на нос. Они разошлись сознательно, чтобы не сместить центр тяжести корабля, поскольку в противном случае немедленно возникала угроза крушения опорной рамы.
— Я понимаю, что для очищения и циркуляции воды требуется оборудование посложнее системы воздухообмена, — сказал Конвей в коммуникатор скафандра, — и, насколько мне известно, электрических цепей должно быть больше, чем механических. А тут — сплошные шестерни да приводные ремни. Вдобавок меня сносит течением, и я того и гляди напорюсь на что-нибудь этакое.
Туман скрадывал очертания предметов и значительно сужал поле зрения, однако на какой-то миг Конвей различил сквозь него нечто не относившееся к оборудованию — бурое, скрученное, словно бараний рог, с намеком на щупальца, словом, нечто органическое. Со всех сторон существо окружали работающие агрегаты, да и само оно, похоже, тоже вращалось. Правда, видимость была никудышная, так что Конвей не мог утверждать с уверенностью.
— Я вижу его, — проговорил он в коммуникатор. — Установить классификацию пока не удастся. Но пилот без скафандра, вероятно, здешние условия его вполне устраивают. Однако нам не подобраться к нему, если мы не разберем корабль по винтику. — Он выругался, затем прибавил — Что прикажете делать? Мне предписано обездвижить больного, доставить его в палату и заняться лечением. Но как обездвижить эту проклятую тварь, если…
— Может, вышла из строя система жизнеобеспечения? — предположил лейтенант. — Какие-нибудь нелады с гравитацией? Если мы сумеем починить ее…
— Почему? — пробормотал Конвей, хватаясь за идею, которая уже давно присутствовала в его сознании, но до сих пор предпочитала не заявлять о себе. — С чего мы взяли, что тут обязательно должна быть неисправность? — Помолчав, он добавил: — Мы откроем клапаны пары кислородных баллонов и проветрим помещение, то бишь освежим пациенту водичку, а потом возвратимся на бот. Меня одолевают довольно-таки странные мысли, и я хочу их проверить.
В рубке бота, куда они ввалились, не потрудившись снять скафандры, их поджидал Приликла. Эмпат сообщил, что состояние больного как будто немного улучшилось, однако он по-прежнему без сознания, возможно, потому что ранен, изнурен голодом и едва не умер от удушья. Конвей принялся рисовать на листе бумаги план чужого звездолета.