Журнал «Если», 1997 № 01

Уайт Джеймс

— И вам этого достаточно? Конечно же, нет. Скажите, что здесь делало ФБР? Что они искали? Его архив, верно?

— Какая разница, верю я в убийство или нет? Нельсона уже не вернешь.

— Почему правительству понадобился архив Элбана? Мы пока не знаем всего, но согласны с Лероем: обстоятельства гибели доктора скверно попахивают. Перед самым его отлетом произошло несколько странных событий. Мы, к примеру, знаем, что накануне он встречался с президентом. А перед самым вылетом какой-то человек срочно

примчался в аэропорт и вручил ему пакет.

— А что в нем было? Я про это не знала. Как…

— Как нам это стало известно? На этот раз случайно. Жена одного из наших коллег приехала в аэропорт провожать мужа и видела, как какой-то человек передал Элбану сверток. Мы считаем, что в свертке могла быть бомба.

— Бомба?!

— Самое невероятное то, что доктор с этим «подарком» благополучно миновал систему безопасности аэропорта. Такое просто невозможно без вмешательства свыше. Вы, кстати, в курсе, что творится в мире после открытия фермента. Вот это действительно бомба!

— Наверное, вы правы. Я слежу за выпусками новостей, но в нашем фермерском мирке мало что изменилось. Разве что Фенски… Да нет, он всегда был ненормальным.

Хоси отодвинул тарелку и доверительно наклонился к Кейл, чтобы придать вопросу многозначительность:

— С какой целью доктор Элбан добивался аудиенции у президента?

— Комплекс Оппенгеймера, если хотите. Он чувствовал свою вину перед несчастными позитивами, и хотел им чем-то помочь.

— Скажите, Кейл, неужели вы допускаете, что убийцы доктора Элбана избегнут наказания?

— Наказания! Никого больше не наказывают. Неужели вы не понимаете, что это и есть самое ужасное? Безумцы получили лицензию на убийство. И их ничто не остановит.

— Но ведь есть вы, Кейл. Не запирайтесь, расскажите нам все. Очевидно, вы были для Элбана больше, чем экономкой. Вы ведь любили его?

— Да, и он меня. Почти двадцать лет я была его женой, а не экономкой. Уверена, вы меня поймете. В те времена, столько лет назад… словом, так поступать было не принято, особенно в городках вроде нашего. А если на подобное решались, приходилось лгать. Мы тоже лгали. Но я тем не менее законная вдова Нельсона. Хогану это известно.

— В таком случае, вы владелица архива?

— Да, скорее всего. Полагаю, я унаследовала все имущество Нельсона.

— В таком случае ваша позиция юридически непоколебима, и готов поспорить, что правительству это известно. Интересно, что у них на уме?

— Понятия не имею. Но у Нельсона имелись истории болезни тысяч людей. Он начал с записей собственных исследований, а когда приобрел интерфейс и подключился к базе данных Службы общественного здоровья, то узнал…

— Результаты тестирования всех граждан, правда?

— Да, так и было первое время. Позднее, когда Центр контроля заболеваемости переместил свои компьютеры в Атланту, Нельсон потерял к ним доступ. Тогда он и начал анализировать старые записи — некоторым из них было лет тридцать или сорок.

— Такая старая информация?

— Он хотел узнать, существует ли зависимость между наличием фермента в крови и другими заболеваниями.

— И он нашел такую зависимость?

— Насколько мне известно, нет. Он всегда обсуждал со мной профессиональные проблемы. Но… он нашел данные о ферменте в результатах кое-каких старых анализов. Видите ли, фермент этот не нов. Его выделили много лет назад, но его функцию в организме установил только Нельсон. Кровь можно разделить на множество фракций, и многие из этих фракций даже имеют названия, хотя их роль в метаболизме до сих пор не известна. Тот фермент потому-то и обнаружили, что его наличие в крови вызывало у некоторых пациентов ложную положительную реакцию на С-реактивный белок. К нему относились, как к досадной помехе, но никто не знал, какова истинная функция этого фермента. Нельсон же на основе старых историй болезни получил совершенно новую, революционную, информацию.

— А откуда он получал истории болезней?

— Из самых разных источников: Службы общественного здоровья, армии, государственных учреждений.

— А я полагал, что подобные изыскания незаконны, поскольку нарушают врачебную тайну…

— Верно, если пациент жив. Но людей, чьими медицинскими картами занимался Нельсон, уже почти не осталось в живых. К тому же во многих случаях правительство получало предварительное согласие пациента на передачу касающихся его сведений по каналам некоторых правительственных учреждений.

— Ага, уже теплее. И какие учреждения имеют право потребовать подобное разрешение?

— Насколько мне известно, некоторые из пациентов были сотрудниками Государственного департамента, другие занимали должности в службах безопасности. Кое-кто, возможно, работал в ЦРУ.

— А ФБР?

— Наверное, из ФБР тоже. Весь Вашингтон просто впал в панику. Нельсона завалили работой. Они захотели немедленно узнать, кто позитив, а кто нет.

— И Элбану позволили получать и хранить подобную информацию?

— Предполагалось, что она так и останется в компьютере Агентства Национальной Безопасности. Они подключили терминал Нельсона таким образом, что он видел данные лишь на экране, но не мог перекачать их в собственную базу данных, так как не знал шифрованных кодов.

— Тогда как он ухитрился их сохранить?

— Очень просто. При помощи видеокамеры. Знаю, звучит абсурдно, но Нельсон был прав, утверждая, что в правительстве сидят полные идиоты.

— И эти видеозаписи до сих пор у вас?