Журнал «Если», 1997 № 06
Шрифт:
После падения Древнего Рима идея трансплантации была надолго забыта. И лишь в эпоху Ренессанса, в XVI веке, сицилийский врач Бранка решил воспользоваться сведениями об успешной пересадке кожи индусами, но оказался менее удачливым. В 1503 году он пытался пересадить кожу для реконструкции носа, но потерпел неудачу. Его соотечественник — всемирно известный хирург и анатом из Болоньи Гаспар Тагликоцци — в то же время считал возможным использовать мышцы лица одного человека для восстановления носа другого. Он сделал много безуспешных попыток подобных операций и отказался от своей идеи со словами: «Исключительный характер индивида полностью отклоняет нас от попытки осуществления этой работы на другом человеке». Для восстановления формы носа Тагликоцци стал использовать лоскут кожи верхней конечности, взятый у того же пациента. Эта, оказавшаяся успешной, методика прославила хирурга из Болоньи, и к нему стали стекаться больные из разных стран. До сих пор способ, разработанный Тагликоцци, применяется при пластике носа и описывается в учебниках по хирургии как «итальянский метод».
Естественно, не только врачи задумывались о трансплантации. Многие знахари чуть ли не повально заболели желанием создать чудесную мазь, которая была бы способна приживлять ткани. В 1804 году итальянский физиолог Бароньо описал знахарку по имени Гамба Курта, которая для того, чтобы убедить людей в эффективности своих мазей, показывала их в действии: отрезала на глазах у толпы кусок кожи со своего бедра и, помахав им в воздухе, прикладывала на прежнее место, смазывала своей мазью и забинтовывала. На следующий день люди могли убедиться, что кусочек кожи прижился.
Бароньо был так изумлен подобным экспериментом, что в том же 1804 году сам осуществил пересадку кожи у овцы. Опыты Бароньо послужили началом развития активных исследований в этой области.
Очень большой вклад внес французский ученый Пауль Берт. Он был разносторонне развитым человеком.
Имея три высших образования (инженерное, юридическое и медицинское), Берт со студенческой скамьи увлекался возможностью пересадок органов, посвятил этому свою жизнь и достиг больших успехов, обогатив медицину экспериментальными открытиями.
Избрав пересадку тканей у животных темой своей докторской диссертации, Берт не просто защитил ее, а получил за эту работу премию Французской Академии наук в области экспериментальной физиологии. Он был любимым учеником знаменитого Клода Бернара, автора теории гомеостаза (поддержания постоянства внутренней среды организма), и достойно продолжил дело своего учителя, став его преемником на кафедре общей физиологии Сорбонны.
Берт скептически относился к опытам Бароньо, так как не получил положительных результатов при их повторении. Ссылаясь на безуспешность таких же попыток, предпринятых зарубежными учеными, Берт язвительно приводит ироничное мнение одного из них — англичанина Р. Висмана о том, что успех миланского хирурга объясняется итальянским климатом. Разноречивость результатов в опытах многих исследователей объясняется тем, что в то время — на заре развития трансплантологии как науки — ученые не уделяли принципиального внимания определяющему, как это известно сейчас, фактору: от кого и кому трансплантируется орган или ткань.
Если ткань пересаживается в пределах одного организма (например, кожа — с одного места на другое) — успех обеспечен. Такая пересадка называется аутогенной. Если пересадка осуществляется между разными животными одного вида — она называется аллогенной (от греческого alios — другой). И наконец если трансплантат пересаживается особям другого биологического вида — такая операция называется ксеногенной (от греческого xenos — чужой).
При аллогенной и ксеногенной трансплантации успех операции сомнителен. Трансплантат обязательно отторгнется, во втором случае — быстрее, в первом — медленнее. Но тогда этого не знали, и неудачи объясняли плохой хирургической техникой.
Такого же взгляда придерживался ученый, который доведет до совершенства технику пересадки органов. Он разработает метод сосудистого шва, что явится принципиально новой точкой отсчета в хирургии вообще и трансплантологии в частности. Благодаря своему высокому мастерству этот ученый поймет, что механизмы отторжения трансплантата лежат гораздо глубже, чем тщательность выполнения хирургической операции. Он разочаруется в хирургии, уйдет в другую область исследований и там добьется новых выдающихся успехов. Расстанется с трансплантацией навсегда, но «хлопнув дверью», заставит ученых искать решение задачи. Имя этого человека — Алексис Каррель…
Именно А. Каррель, еще будучи студентом-медиком, впервые решил, что если тщательно соединить сосуды пересаженного органа с соответствующими ему сосудами в теле реципиента, то орган, хорошо снабжающийся кровью, обязательно приживется.
Эта заманчивая цель добиться того, чего не смогли сделать другие, влекла Карреля вперед. Фанатическое упрямство, воля и мастерство хирурга обеспечили успех. В 1905 году 32-летний Каррель, работая в Чикагском университете, совершил чудо — впервые в мире успешно произвел аутотрансплантацию конечности у собаки, используя оригинальную, разработанную им надежную методику сшивания кровеносных сосудов. В чем же заключается метод Карреля? Вот как описывает свидетель — хирург из Джорджтаунского университета Г. Хафнагель: «По окружности сшиваемого сосуда накладывали три шва на разном расстоянии, примерно в 120° друг от друга. Натягивая нити от двух швов, Каррель превращал одну треть окружности сосуда в прямую линию и сшивал каждый сегмент поочередно, меняя натяжение по кругу и таким образом соединяя концы артерии».
Действительно, все гениальное — просто. Метод Карреля совершил переворот в хирургии. Он спас тысячи солдатских жизней во время первой мировой войны. До сих пор этот метод является основным при сшивании сосудов. Без него хирургия остановилась бы в своем развитии, а пересадка органов осталась бы в истории медицины не больше чем забавой и фантазией. Так Алексис Каррель открыл медицине путь в будущее, а пересадку органов сделал технически осуществимой.
В 1912 году Каррель получил Нобелевскую премию и продолжал активно отрабатывать технику трансплантации различных органов. Он пересаживал почки собакам, однако результаты оказывались отрицательными. Каррель тщательно анализирует технику операций, усовершенствует ее, сосудистый шов, накладываемый им, безупречен, стерильность соблюдается тщательно, однако через 15–20 дней орган отторгается. Следуют новые и новые операции, но результат все тот же…
Потрясенный этим, он бросает хирургию, уходит из клинической медицины, уезжает к себе на родину во Францию и начинает заниматься экспериментальной биологией. Через несколько лет имя Карреля опять становится знаменитым — он разработал искусственную питательную среду для клеток и метод их длительного культивирования вне организма. Теперь ученый бредит новой идеей: изолировать клетки человеческого сердца, создать им условия для жизни и роста в искусственной среде и воссоздать в экспериментальных условиях весь орган для замены больного сердца в организме человека.
Эта идея хороша для фантастического романа. Современные биологи и медики понимают всю многообразную сложность этого начинания. В сердце так много типов клеток, к тому же различного происхождения (мышечных, нервных, соединительнотканных, эндокринных), выполняющих разные функции, что создать, вырастить и заставить работать такой ансамбль в искусственных условиях невозможно. По крайней мере, пока.
Алексис Каррель был счастлив и несчастен одновременно. Счастлив оттого, что обогатил медицину яркими открытиями и навсегда вошел в ее историю. Несчастен, потому что не сбылись его мечты — заменять пораженные органы и тем самым сделать человека практически бессмертным. Каррель не принес человечеству бессмертие, но своим «чудесным швом» избавил от гибели многих людей, открыл новые горизонты и наконец заставил ученых искать причину отторжения пересаженных органов. И они ее нашли…