Журнал «Если», 1997 № 06
Шрифт:
Однако и ныне распространенный сюжет многих фантастических сочинений о терминаторах, вышедших из-под повиновения роботах, так же, как и модная идея «зомбирования», превращения подлинных homo sapiens в послушных роботоподобных существ имеют корни не только в культуре начала нашего века, но и в давнем, архаическом, архетипичном прошлом, связанном еще с мифологическим и вовсе с языческим мышлением и миросозерцанием. Кстати, не случайно, что интерес к сверхъестественному, оккультному, мистическому и даже дьявольскому возрастает в момент слома исторических формаций, в ситуации мировых катаклизмов или просто на рубеже столетий. Весь данный набор сопутствующих условий наличествует и в преддверии третьего тысячелетия.
Знаменательно, что немецкому экспрессионизму 10—20-х годов принадлежит заслуга реанимирования и введения в культурный массовый обиход мистических сказаний о вампире Носферату. ожившей глиняной статуе Голема, созданном в пробирке Гомункулусе, а также сочинения оригинальной истории о сомнамбуле-маньяке Чезаре, ужасной игрушке в руках безумного доктора Калигари. А вот американское кино 30-х годов запустило на орбиту всеобщего внимания и даже поклонения мифы о монстре Франкенштейна, гигантской обезьяне Кинг Конге и «Белых зомби», живых мертвецах с Гаити, кроме того, представив «своего» вампира-графа Дракулу и впервые перенеся на экран действие «Человека-невидимки» и «Острова потерянных душ» (более поздние
Герберта Уэллса. Между прочим, в трех из названных картин играл Бела Лугоши, венгр по происхождению, снимавшийся еще в Европе, в том числе в 1920 году в «Двуликом Янусе» немца Фридриха Вильгельма Мурнау — кажется, первой среди многочисленных экранизаций «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона. Не менее знаменит Борис Карлофф из «Франкенштейна» — тоже европеец, англичанин не с таким звучным настоящим именем Уильям Хенри Прэтт.
Любопытно и то, что режиссер Орсон Уэллс, причастный в 1938 году, накануне второй мировой войны, к порождению одной из самых громких сенсаций — неуправляемых истерий из-за радиоспектакля «Война миров» по роману Герберта Уэллса о пришествии марсиан на Землю, еще до этого в театре чуть ли не первым прибег при постановке «Макбета» к ритуалам культа вуду — «черной магии черных». Среди названных популярных фигур, потом неоднократно становившихся в прямом смысле слова героями экрана, можно, в принципе, посчитать биороботами всех — от суперпримата Кинг Конга до доктора Джекила и человека-невидимки, раздваивающихся видимо или невидимо для окружающих (надо вспомнить, что тема раздвоения присутствует уже в «Пражском студенте», поставленном опять же в Германии в 1913 году, перед началом первой мировой войны). Хотя истинными искусственными людьми (как ни парадоксально это звучит!) следует признать лишь Голема. Гомункулуса и анонимное чудовище Франкенштейна (впрочем, забавно, что для многих именно создание, пригрезившееся Мэри Шелли, отождествляется с его создателем Франкенштейном). Калигариевская сомнамбула и зомби из Центральной Америки являются все же представителями человеческого рода, низведенными до уровня беспрекословных автоматов. А полулюди в «Острове потерянных душ» выведены доктором Моро в результате экспериментов над животными.
Интересно, что, будучи центральноевропейскими, как и Гомункулус — Голем существует в Праге, а монстр Франкенштейна где-то в Швейцарии, на одной из тех вилл, где он и явился сочинительнице романа в ее ночном кошмаре — два последних «киногероя» тоже могли бы говорить с немецким акцентом или на близком этому языку идише. Между прочим, три фильма о еврейском заступнике Големе в 1914–1920 годы сняты при участии Пауля Вегенера (кстати, исполнителя главной роли и соавтора сценария в упомянутом «Пражском студенте»), выходца из Восточной Пруссии, который в годы нацизма уже делал пропагандистские ленты и даже заслужил звание «актера рейха». И в американском «Франкенштейне», поставленном в 1932 году англичанином Джеймсом Уэйлом (в годы первой мировой войны он начинал актерскую деятельность в немецком лагере для военнопленных!), прозорливые критики видят явные заимствования как раз из немецкого «Голема». Вообще эти средневековые предания о первом опыте генной инженерии (немецкий режиссер Р. Райнерт снял в годы первой мировой войны пять серий о Гомункулусе), сиречь о чудовище, составленном из частей человеческих тел, и наконец о живой глиняной статуе порождены немецким и еврейским фольклором. Правда, Мэри Шелли дает в своем произведении иную культурную отсылку в подзаголовке «Восставший Прометей». Но на самом деле история дерзновенного молодого ученого Франкенштейна, бросившего своеобразный вызов непосредственно Создателю, в немалой степени перекликается с другой средневековой немецкой легендой о Фаусте, заключившем ради знания и красоты договор с дьяволом. И Голем, выступающий в защиту униженных и преследуемых, тоже не лишен богоборческих инстинктов, напоминающих о вовсе не изжитых языческих представлениях об истуканах-исполинах.
Все три эти создания — не только свидетельство ума, познаний и мастерства их прародителей, но и проявление богоподобного комплекса, демиургова влечения к власти над всем сотворенным.
Однако ирония и злой парадокс научных открытий и достижений приводят к тому, что соперничество с самим Творцом оборачивается бунтом вновь созданных против своих же «отцов-основателей». К слову говоря, и «Война роботов» о восстании машин против людей сочинена тоже центральноевропейцем Карелом Чапеком, и пугающий образ мира технократического будущего с абсолютно автоматизированными людьми-рабами воплощен немцем Фрицем Лангом в фильме «Метрополией (1926), этапном для всей фантастики и мировой культуры в целом и повлиявшем, в частности, на Джорджа Оруэлла во время написания им романов»1984» и «Скотный двор» (вот пример аллегории о перерождении человечества!).
Собственно, оба эти мотива — угроза превращения человекоподобных существ в соперников и даже уничтожителей людей, а также страх перед стиранием грани между человеческим и роботоморфным (придумаем такой неологизм по аналогии со словом «антропоморфный») — как раз и питают современную кинофантастику в различных поджанрах: от философских антиутопий до боевиков и комедий. О бунте технических созданий так или иначе рассказывают «2001: Космическая одиссея» Стенли Кубрика, «Мир Запада» и «Бегство» Майкла Крайтона. Любопытно, что и бестселлер Крайтона «Парк юрского периода», экранизированный Стивеном Спилбергом, в общем-то, почти о том же: выходе из-под человеческого контроля возрожденных существ доисторических времен. Сюда же можно отнести и «Универсального солдата» Роланда Эммериха, «Андроида» Аарона Липстада, «Сатурн-3» Стенли Донена.
Кто мы: люди или роботы, всего лишь винтики и шестеренки в отлаженном механизме диктаторского или излишне технократичного, виртуализированного режима недалекого будущего, жертвы разнообразных экспериментов ученых над телами и душами людей, а может, просто животные, недалеко ушедшие от своих собратьев по живой природе?! Не этот ли вопрос поставлен в лентах «Планета обезьян» Фрэнклина Шеффнера, «Чарли» Ральфа Нелсона (еще в 1968 году предвосхищены за двадцать с лишним лет появление «Газонокосильщика» и приход виртуальной реальности), «ТНХ 1138» Джорджа Лукаса, «Мозговая атака» Дагласа Трамбалла, «Заводной апельсин» Стенли Кубрика, «О, счастливчик!» и «Больница Британия» Линдсея Андерсона, где сатирически отыграны и фильм Кубрика, и экранизации «Острова потерянных душ», «Джонни-Мнемоник» Роберта Лонго, «Виртуальный мир» Бретта Ленарда, словно «севшего на виртуальную иглу» после постановки «Газонокосильщика», «Странные дни» Кэтрин Бигилоу (по сюжету создателя «Терминаторов»), «Беглец» Джефа Мерфи, «Эмбрион» Ралфа Нелсона, «Человек ледникового периода» Фреда Скепси, «Муха» Дэвида Кроненберга.
Перечислены лишь достойные внимания картины, более соответствующие научной фантастике. Тема прогресса и регресса человеческого разума и цивилизации в целом будет волновать до тех пор, пока и этот разум, и порожденная им цивилизация существуют. А фантастические андроиды скоро, совсем как люди, станут друг другу советовать, согласно анекдоту, не только считать овечек в случае бессонницы, но и просить каждую из них рассказать свою биографию.
НОВОСТИ СО СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКИ
Среди фантастических лент, которые появятся на экранах в 1997-98 годах, особое место занимает новый, пока безымянный проект Уэса Крейвена. Знаменитый мастер ужасов, создавший «Кошмары на улице Вязов», несколько самонадеянно заявил о своем желании «закрыть тему» кинокошмаров. В его новом фильме людям придется встретить сразу трех супермонстров, которыми давно уже пугают американских детей. На экране, нежно взявшись за руки, появятся одновременно незабвенный Фредл, и Крюгер, его очаровательный коллега Джейсон из киносериала «Пятница, 13-е» и одно из самых отвратительных созданий мастеров спецэффектов — Кэндимен. Не исключено, правда, что эти милые парни сами порежут друг друга. А то неясно, как же люди смогут с ними справиться. Конечно, обещания Крейвена более всего напоминают о фильмах категории «В» 30-летей давности («Кинг Конг против Годзиллы», например, или «Битва титанов»), но посмотреть на это должно быть весьма занимательно.
Не менее интересным, хотя и по другим причинам, обещает быть другой довольно дорогой проект — «Смертельная битва-2: Аннигиляция» («Mortal Kombat-2: Annihilation»). Помнится, первый «Mortal Kombat» своей популярностью был во многом обязан потрясающему успеху одноименной компьютерной игры. Однако бум продаж этой игры давно миновал, и сценарий «Mortal Kombat-2» будет ориентирован, скорее, на развитие сюжетных линий первой серии (насколько вообще справедливо говорить о сюжетных линиях полуторачасового мордобития). Тем более, что на пути к продолжению картина лишилась прежнего режиссера (Пола Андерсона заменил Джон Р. Леонетти) и нескольких актеров, в том числе и Кристофера Ламберта. Впрочем, можно вспомнить и о том, что владельцы компьютеров и видеоприставок в свое время дождались появления третьей части игры. Ждет ли такая же судьба киноверсию — неизвестно.