Журнал «Если», 2000 № 06
Шрифт:
— Не-а, — с нескрываемым пренебрежением ответил старший. — Все вина наварили. Мишка-дурачок уже пьяный. Он быстро пьянеет.
— Может, подскажете, в какую сторону идти? — озираясь по сторонам, спросил Зайцев. — Где здесь дорога или хотя бы тропинка?
Все трое пожали плечами, один неуверенно махнул рукой на юг, а другой прямо в противоположную сторону.
— Не знаем, — неожиданно грубо ответил за всех старший, и Алексей понял, что расставание со стояком для этих маленьких кудияровцев означает возвращение в подземный лабиринт.
— Ну тогда прощайте, — заторопился Зайцев. Он сделал несколько шагов, затем обернулся и неуверенно
Песчаный пустырь был столь огромен, что края его, обрамленные лесом, с трех сторон едва-едва виднелись на горизонте. И только болото, откуда пришел Алексей, начиналось где-то в полукилометре, но туда он не собирался. Кое-где небольшими островками виднелись отдельные купы деревьев, и ни один предмет здесь даже не напоминал о присутствии людей. Крышка лабиринта захлопнулась за детьми, и Зайцев остался один. Правда, еще до того, как на пустырь опустилась ночь, он успел заметить у дальней кромки леса бледную серую полоску, которая, впрочем, на поверку могла оказаться чем угодно: обрывом, барханом или завалом бурелома.
По мере удаления от кудияровских владений, Алексей ускорял шаг.
Он собирался уйти подальше, чтобы, не дай Бог, недавние мучители не застали его спящим и не утащили назад. Ему противно было вспоминать о днях, проведенных в вынужденном заточении, и он мысленно пообещал себе, что никому не станет рассказывать о кудияровцах, сразу же отправится в Москву и больше никогда сюда не вернется. Раньше он никогда не задумывался о том, что люди могут жить не только в городах и деревнях, но и черт знает где, чему еще не присвоено название. До сих пор он считал, что ему известны все виды поселений и способы выживания. Здесь же он испытал нечто вроде погружения в невозможное. Это был даже не один из щадяще фантастических миров Обручева, а скорее, головокружительный скачок то ли в прошлое человечества, то ли в другую Солнечную систему. И тем более жутко, что кудияровцы варили отвратный, но все же вполне земной самогон и имели реальную историю исхода из нормального мира. Чего стоил один «Устав Вооруженных сил СССР».
В такой темноте нечего было и думать искать дорогу, и ночевать Зайцев улегся прямо на песке. Он не рискнул подойти вплотную к лесу. Почему-то было страшновато, как будто Алексей опасался наткнуться на таких же дикарей, но обосновавшихся на деревьях.
Засыпая, Зайцев наконец до конца осознал, что вырвался на волю, и с грустью подумал о Таньке, которой был обязан своим освобождением. «А ведь я чуть было не сломался, — осторожно расчесывая израненную голову, вспомнил он. — Несчастная баба…»
Спалось Алексею куда хуже, чем в кудияровской пещере с Танькой под боком. Блохи на свежем воздухе как будто стали еще кровожаднее. Ночи уже стояли холодные, хотя и сухие, и на стылом песке Зайцев окоченел за какие-нибудь пятнадцать минут. Чтобы окончательно не замерзнуть, он несколько раз поднимался, энергично размахивал руками и топтался на небольшом пятачке. А для развлечения Алексей придумывал правдоподобную легенду, которую собирался рассказать родственникам в Разгульном.
«Скажу, проплутал все это время в тайге, — подпрыгивая на месте, сочинял он. — Слишком далеко отклонился и вышел к Кудияровке. Должна же здесь быть деревня или поселок с таким названием. Невозможно, чтобы они ее придумали. Хотя, с них станется. Появилась же с легкой руки Платона Атлантида. До сих пор всему миру голову морочат. А эти даже собираются вернуться. Воображаю, как будет выглядеть встреча сегодняшних кудияровцев со вчерашними».
И Зайцев действительно очень ярко представил нашествие: как со стороны леса по проселочной дороге в деревню вползает армия человекообразных пресмыкающихся. Напуганные мужики, конечно же, расколошматят дрынами и колунами жаждущих вернуться на землю обетованную, а газеты еще долго будут обсасывать подробности битвы невесть откуда взявшихся упырей с мирными жителями Кудияровки.
«Нет, лучше никому ничего не говорить, — снова укладываясь на песок, подумал Алексей. — А ребятишек жалко…»
Едва на востоке заря разбелила небо, Зайцев сразу же отправился дальше. До леса оставалось каких-нибудь триста метров, ночная мгла быстро отступала, и вскоре Алексей смог наконец разглядеть, что представляет собой серая полоска, которую он увидел еще на закате дня. Это была полуразрушенная бревенчатая стена, стрельбище, и судя по всему, военные здесь не появлялись несколько лет.
«Время великого затишья», — вспомнил Зайцев.
Немного дальше, у самой опушки леса, располагались останки то ли сарая, то ли армейской раздевалки. С остова, очевидно, давно уже были сорваны все доски, и Алексей сразу же подумал о полах и потолке в кудияровском трактире и аккуратно обтесанных брусьях креста, на котором он едва не лишился одной из конечностей.
Проселочную дорогу Зайцев обнаружил сразу за постройками. Она проходила вдоль леса, совсем заросла травой и кустарником, но разбитая тяжелыми грузовиками колея сохранилась, несмотря на дожди и ветры.
— Все! — выбравшись на дорогу, громко воскликнул Алексей. — Прощайте, кудияровцы!
Солнце так и не сумело пробиться из-за леса. Брюхатые тучи затянули весь восточный горизонт, затем половину неба, и Зайцев прибавил шагу. Ему не хотелось попасть под холодный затяжной дождь и перед самым прибытием в Москву слечь с простудой. Он почти бежал и даже не старался огибать густые заросли незнакомого кустарника и еще более высокую траву. А когда впереди, вначале тихо, а затем все громче и громче, затарахтела автомашина, Алексей едва не заорал от радости.
«Как хорошо, что план Мишки-дурачка всего лишь бред подземного пьяницы и неуча, — перейдя на мелкую рысь, думал он. — Как хорошо, что кудияровцы никогда не выйдут за пределы своей маленькой Сахары».
Шум мотора нарастал, и через несколько минут Зайцев понял, что навстречу ему движется не одна машина и не какой-нибудь деревенский трактор или двухтонный грузовичок. Затем впереди из-за поворота показалась зарешеченная морда головного «Урала»; за ним из сизых клубов гари и пыли выплыла колесная пушечка, а следом — самоходка.
От неожиданности Алексей остановился и с каким-то нарастающим раздражением подумал: «Кажется, Время великого затишья закончилось». Эта мысль поначалу вызвала замешательство, но потом Зайцев медленно двинулся дальше. «Да пошли они к чертовой матери! — принялся уговаривать себя Алексей. — Ничего страшного, жили же они во Время божьего гнева. Им не привыкать. Попрячутся по своим норам, надерутся самогонки, а там, глядишь, и стрельбы закончатся.
Мимо Зайцева проследовала первая машина, а из-за поворота появлялись все новые и новые тягачи с пушками на прицепе. Воздух наполнился гулом и металлическим лязгом, который после дней, проведенных в тишине подземелья, показался Алексею дьявольским концертом.