ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №9 2007 г.
Шрифт:
Дональд мучительно поморщился.
– Там говорится вовсе не это, и в любом случае подобный вопрос решать не мне. Я сбит с толку.
Откинувшись на спинку стула, он мрачно уставился сначала на пустую банку, потом в веселые сочувствующие глаза приятеля-зубоскала, которому, как оказалось, он мог открыть куда больше, чем верующим на cтанции.
Касим встал.
– Ну, что еще можно сказать? Слава богу, я атеист. Он часто повторял эту фразу.
– Бог и Буш, – саркастически бросил Дональд, тоже не впервые. Взваливать на покойного экс-президента многолетнюю череду непредсказуемых событий, в результате чего Иран оказался в Европейском Сообществе, а Ирак – частью Китая, возможно, было бы несправедливо, но все же лучше во всем винить Буша, чем Господа.
– Бог и Буш. Что будешь пить, Дональд?
– Дай-ка баночку экспортного.
– Это широкое понятие. Выражайся точнее. Здесь все экспортное.
– Включая нас, – согласился Дональд, обретавшийся на станции триста семнадцать дней. – В таком случае, «Теннент». И капельку виски,
Пока Касим проталкивался сквозь толпу к стойке бара, Дональд сообразил, что друг, полковник-курд, как и он сам, даже здесь выполняет свою работу. О выходных и речи быть не может. Капеллан и офицер разведки могут расслабляться, переодевшись в одинаковые оливковые футболки и легкие штаны, но от привычки и бдительности не так легко отказаться. Полковник-курд до сих пор называл свою службу «мухабарат» [7] .
7
В арабских странах – «разведка». (Здесь и далее прим. ред.)
Вернулся Касим с зельем кратковременного исцеления и одновременно пролонгированного отравляющего действия. И с тем, что могло бы стать более надежным средством для поднятия настроения: жалобами на собственные проблемы. Проблемы, которые, как понял Дональд, выслушав приятеля, все больше и больше напоминали его собственные.
– Как, спрашивается, я должен объяснить, что подземный микоид, сидящий на глубине ста метров, который общается с нами химическим языком, поставляет нам ложную информацию? И что управляющая система, созданная инопланетным искусственным интеллектом – нечто вроде троянского коня? Брюссель по-прежнему ожидает досье на каждого, хотя мы даже не знаем, с каким количеством субъектов имеем дело. Черт бы все это побрал, Дональд, прости мой английский, но это лишь одна из бесчисленных бед, потому что тех, кто возвращается сюда с предполагаемых родных планет, одолевают самые идиотские видения, – пожаловался Касим и, вскинув черные брови, добавил: – Может, мне не следовало все это выкладывать…
– О видениях я слышал, – со вздохом кивнул Дональд. – Люди пытаются мне исповедаться.
– На исповедь полагаться нельзя, – постановил Касим, глядя в сторону. – Но, так или иначе, я бы сам хотел признаться, что станция внеземного контакта утратила свое истинное значение. Мы применяем теории вне зависимости от их контекста.
– А вот это, – с некоторой горечью ответствовал Дональд, – именно то утверждение, которому я всеми силами стараюсь противиться.
Именно то утверждение, которому неизменно противилась церковь. Искушение, много лет предстающее перед верующими в самых различных формах. Едва вера умудрялась утвердиться в умах христиан после очередного испытания, как немедленно следовало новое. В мастерской Плотника было слишком много сюрпризов-палок, и удары следовали один за другим, почти без перерыва. В самом начале, прямо в Посланиях, была непререкаемо провозглашена борьба против ересей, распространяемых греческими метафизиками и римскими мистиками. Только-только успели захлопнуть книгу на Арии, как Рим рухнул. Затем началось мусульманское нашествие. Раскол между Восточной и Западной церквями. Христианский мир разделился на множество конфессий. За этим последовало открытие Нового Света и новое понимание масштабов и силы великих древних религий. Реформации. Критицизма библии. Дарвина. Двадцатый век принес нам расширяющуюся Вселенную, гены и подсознательное: какими странными кажутся сейчас споры из-за всего этого. Генная инженерия, искусственный интеллект – за свою жизнь Дональд наблюдал синоды, ассамблеи и курии, на которых обсуждались все эти темы и даже достигалось некое согласие христиан, неприемлемое разве что для фундаменталистских групп.
А уж потом, когда пыль улеглась, возникла предсказуемая, как планета, непредсказуемая, как комета, еще одна сфера в великом божьем планетарии образования, а может, бомба в арсенале пакостей врага – величайшее испытание, не имеющее сравнения с предыдущими: внеземная разумная жизнь. Впрочем, нечто подобное давно уже ожидалось. Схоласты сомневались в существовании множества миров. Приверженец англиканской церкви К.С.Льюис считал это научной фантастикой, агностик Блиш относился к теории с буквально иезуитским коварством. Христианская поэтесса Эллис Мейнелл размышляла о возможности появления внеземного евангелия, безбожный пустомеля Макдайармид пел гимны во славу Христа Бесчисленного. В дискуссиях о новом великом открытии все эти литературные прецеденты вновь вытаскивались на свет и подробно разбирались. Это доводило Дональда до белого каления. Пусть оппоненты были исполнены самых добрых намерений, благочестивы и либо искренни в своих поисках, либо скептичны и ироничны, но все их доводы были сплошным издевательством. Существовало всего лишь одно Воплощение, одна великая жертва. Если Реформация что-то значила, то значила именно это. Пусть Дональд показался бы предкам омерзительно гибким и сговорчивым во многих, слишком многих отношениях, но его, как и их, невозможно было сдвинуть с камня, именуемого верой. В вопросах теологической научной фантастики он предпочитал честное предупреждение безбожника-гуманиста Харрисона: «Не говорите об этом в Гате, не излагайте на улицах Ашкелона» [8] …
8
Цитата
После очередной порции выпивки Дональд покинул бар и отправился к себе. Топология коридора была такой же фантастической, как и все на станции внеземного контакта. Да и вряд ли могло быть иным космическое обиталище людей, припаркованное к выстроенному инопланетянами лабиринту-червоточине. Вращение станции не смещало входов в червоточину: они оставались прикрепленными к одним и тем же точкам на внешней стороне корпуса. В качестве побочного эффекта выгнутая кривая коридора выглядела выпуклой. В ближайших отрезках коротких боковых коридоров трудились ночные смены ученых и инженеров. На дальних концах толстые стеклянные пластины со встроенными воздушными шлюзами открывали вид на планетарные поверхности и подземные миры, океанские глубины, интерьеры обиталища, слои тропосферы, интерфейсы виртуальной реальности и пустыни со сценическими задниками в виде звездных полей. Предполагалось, что за ними существуют невидимые обитатели соседнего вакуума. Еще более тревожила мысль, что среди звезд происходит какой-то масштабный процесс. Количество порталов было невозможно учесть. В пределах видимости наблюдалось не более пяти сотен, но общий итог менялся с каждым очередным подсчетом. Поскольку станция была спроектирована и выстроена в расчете ровно на три сотни взаимосвязанных туннелей, подобное непостоянство вызывало ощущение неловкости. И то, что структура самой станции каким-то образом вызвала снаружи невероятную путаницу пространства-времени, было признанным фактом. Недаром она получила название станция Этсетера [9] .
9
И так далее (лат.). Перекликается с английским выражением, обозначающим инопланетный разум: «экстра террестиал». (Здесь и далее прим. перев.)
Конечно, подобные выражения старательно удалялись цензурой из посланий домой. Станция считалась военным аванпостом Евросоюза, и на Земле о ней не было известно почти ничего, только местоположение: где-то за орбитой Нептуна. Дональд Макинтайр, служивший в армии второй год в качестве мобилизованного капеллана, до сих пор не пережил потрясения, оказавшись здесь, как, впрочем, и прихожане, обнаружившие его присутствие. Назначение сюда Дональда было совершенной случайностью, выбором из длинного списка религий, признаваемых Актом Веротерпимости ЕС, тем самым, который запретил сайентологию, Униатскую церковь, вахабитскую секту и в результате случайной ошибки при переводе Унитарный Универсализм. Но для священника шотландской церкви такой вещи, как случайность, просто не существовало.
Он был послан сюда с определенной целью.
– Человек в черном воображает, будто сам Бог поручил ему миссию, – заметил Касим.
– Что? – рассеянно спросила майор Бернштейн, поднимая голову от своего интерфейса.
– Вот, – коротко бросил Касим, медленно выпуская из пальцев файловую папку.
– Что это?
– Его личные заметки.
Майор нахмурилась. Она не любила Касима. И не одобряла шпионства за воинским составом.
– По-вашему, я должна это читать? – спросила она.
– Прошлой ночью в баре Дональд нес что-то бессмысленное.
– В этом случае, помоги нам Господь, – бросила майор. Касим выжидательно молчал.
– Ладно, – сказала Бернштейн.
Она пролистала заметки и вернулась к первому параграфу, подчеркнутому Касимом.
– «Худшее вначале», – прочитала она вслух. – «Неопределимые враги. Никакого связного общения (худший случай: попробовать экзорцизм?). Далее: колониальные организмы. Микоидальные. Теоретические переводы. Молекулярная грамматика. Поставить под сомнение их концепцию индивидуальности. А также ответственности. Может ли это быть установлено: рациональная натура. Падшая натура. Если они имеют моральный кодекс, почему не живут по его правилам? Любые существующие религиозные концепции? Следующее: дискретный анимализм. Здесь кроется противоположная опасность – антропоморфизм (отметить фиаско миссии доминиканского искусственного интеллекта). Вывод: использовать микоидов в качестве тестового образца, чтобы установить совпадение».
Майор недоуменно моргнула и уставилась на Касима.
– Ну и что? В чем вы видите угрозу?
– Он болтался среди команды, работающей над микоидами. Если прочтете внимательно, отыщете намерение проповедовать им христианство.
– Ученым? – спросила майор.
– Микоидам!
– Неужели? – расхохоталась Бернштейн. Смех резко оборвался, словно разлетелось вдребезги стекло, и впечатление осталось такое же режущее.
– Если он сумеет им что-то втолковать, значит, превзойдет всех ваших ученых, – продолжила майор. – И если вы, мой чересчур ревностный мухабаратчик, не сумеете найти убедительного доказательства, что доктор Макинтайр сеет среди персонала религиозную рознь, практикует ритуалы, включающие издевательства над животными и противоестественные сексуальные акты, проповедует рыночный маоизм или новый республиканизм, либо каким-то образом помогает и содействует китайцам или янки, предупреждаю самым серьезным образом: не тратьте ни своего, ни моего времени. Я достаточно ясно выразилась?