Журнал Наш Современник 2006 #11
Шрифт:
Водитель “семерки” оценил свои потери в четыре тысячи рублей. Полковник пошел узнавать в ближайшую автомастерскую стоимость работ по восстановлению фары и бампера. Журналисты начали волноваться, что самолет, конечно, ждать не будет и улетит без них.
В это время отец Константин, переговорив с кем-то по мобильному телефону, достал из своего бумажника четыре тысячи рублей, протянул их владельцу “семерки”. Подумав немного, он для гарантии вручил ему еще свою визитку.
— Если не хватит на ремонт, то позвони, — сказал он. — Я оплачу. Да хранит вас Бог.
И с этими словами мы поехали дальше и уже без происшествий добрались до аэродрома. Вот так мы познакомились с отцом Константином, которого, оказывается, хорошо знали в ВВС России.
В свое время он закончил физико-математический факультет
Поднявшись в самолет, мы меж собой решили, что теперь-то уж точно находимся под высшим покровительством. И что пока в нашей армии есть такие священнослужители, то можно не сомневаться, что наши соколы имеют надежного заступника перед Господом. А отец Константин тем временем рассказывал, как попал в армию, как впервые подпольно купил в Германии Библию. После короткой молитвы отца Константина взлетели и взяли курс на авиабазу Энгельс.
Холодный фронт подошел к авиабазе сразу же после посадки нашего самолета. Когда стемнело, пошел снег, засвистело в окнах, и почему-то все это напомнило далекую летную гостиницу в заполярном Тикси, где мне в прошлые годы неоднократно приходилось пережидать пургу. Привыкшие воспринимать жизнь такой, какая она есть, журналисты решили, что и здесь можно извлечь некоторую пользу из этой непредвиденной ситуации, и попросили организовать им баню. На что было получено быстрое согласие: на авиабазе умели принимать гостей.
— Что,и коньяком угостите?
— Коньяком? — офицер на мгновение задумался и, улыбнувшись, сказал: — Я сейчас распоряжусь, коньяк будет. Французский, “Шпага”. Знаете о таком?
— Слыхали и даже пробовали, — вздохнув, ответил бывалый журналист. — Не первый год замужем.
В бане разговор шел рвано, надолго застревая то на рыбацких или охотничьих байках, то на тех непредвиденных случаях, которыми богата биография любого летчика. Когда я услышал, что в Энгельсе остались люди, летавшие на “Бизонах” (так американцы называли самолеты Мясищева), мне показалось, это все равно, если бы мне вдруг сказали, что я сейчас увижу доисторического человека, который в эпоху неолита охотился на мамонтов. Но выяснилось, что здесь, на авиабазе, еще немало тех, кто начинал службу, когда на вооружении были М-4. Как быстро летит время, особенно в авиации!
Поговорили немного о том, как комплектуются экипажи, как происходят тренировки на земле, в учебных классах, в кабинах тренажеров и в воздухе. В авиации от слетанности экипажа зависит многое. Это психологическая совместимость, это умение мгновенно оценивать ситуацию, понимать друг друга с полуслова, а значит — быть единым целым в самой непредвиденной ситуации.
Очень быстро выяснилось, что и песни здесь поют те же, что и в гражданской авиации, не разделяя присутствующих на “граждан” и военных. Зачем делить небо — оно одно: ладит с теми, кто относится к нему с уважением, и не терпит тех, кто лезет в него с наскоку. Еще со времен “Ильи Муромца”, первых полетов русских авиаторов на аппаратах тяжелее воздуха, к тем, кто поднимал их в небо, было трепетное отношение, как к небожителям, людям смелым, мужественным, которые знают и видят больше, чем простые смертные. Они не только пользовались любовью и обожанием, но и сами любили свое непростое, а зачастую — опасное дело. Это помогало летчикам нести службу даже тогда, когда о них, казалось, забыли вообще. В то время, когда ломалось и рушилось все, что составляло основу их жизни, им помогала подниматься над обыденностью, переносить житейские неурядицы, неустроенность любовь к небу. И их избранницы проникались тем же чувством, оберегая в себе сознание того, что самые красивые, самые здоровые и верные мужчины — это их мужья.
И государство, будь то Российская империя или Советский Союз, сознательно поддерживало и поощряло культ пилотов, поскольку знало: все это вернется сторицей. И именно здесь, в Энгельсе, хотелось верить, что доброе и здоровое отношение к крылатой профессии вернется…
Утром нас разбудили равномерные скребки металлических лопат об асфальт: солдаты чистили от снега дорожки авиагородка. Вспомнив ночные размышления, подумалось, что империя начиналась именно с этого: дисциплины, чистоты и порядка.
Из подъездов домов выходили люди, выводили закутанных, подвязанных шарфами малышей и, выставив навстречу ветру головы и плечи, вели их в школу. Перед нашими взорами потекла повседневная гарнизонная жизнь, со своими радостями и огорчениями, праздниками и буднями. Не думали и не ведали летчики, что праздниками станут дни, когда они смогут поднять свои машины в воздух. Вон, даже журналистов на это событие пригласили! А снег и не думал сдаваться, более того, ветер разгулялся не на шутку, он раскачивал верхушки тополей, рвал оставленное на соседнем балконе для просушки белье.
К нашей радости, полёты из-за непогоды не отменили. Перед вылетом поговорить с журналистами пришли командиры полков: Серебряков и Попов.
Серебряков Алексей Родионович родом из Нижнего Новгорода. Через час после пресс-конференции он должен был уехать на аэродром, чтобы поднять в воздух тяжелый ракетоносец, и поэтому был немногословен. Ответив на вопросы журналистов, ушел готовиться к полету, а с нами остался командир полка Ту-95-х Владимир Александрович Попов. Поскольку Попову сегодня не нужно было летать, он более охотно отвечал на вопросы. Выяснилось, что ему довелось служить почти во всех гарнизонах от Дальнего Востока до Украины и полетать почти на всех типах самолетов, которые за последние четверть века были на вооружении дальней авиации. Прошел все ступеньки по службе, участвовал во всех учениях последних лет. Чувствовалось, что перед нами профессионал, летчик с большой буквы. Очень тепло Попов отзывался о Ту-95. Говорил, что это очень надежная, доведенная до ума машина.
Современная российская и, в частности, дальняя авиация точь-в-точь повторила все зигзаги и падения, которые произошли с нашей страной в последние пятнадцать лет. В России во все времена на долю служилых людей выпали самые большие испытания. Пришедшие к власти либералы-западники вычеркнули их из своих планов и списков. Российская армия либералам была не нужна. Они молились другим богам.
После расстрела собственного парламента Ельциным и его приближенными страна вообще была отдана на разграбление. В одночасье сколачивались миллиардные состояния: кто где сидел, тем и завладел. Летчикам продавать было нечего. И совесть они свою не продали. То, что вывезти было нельзя — уничтожалось. Венгерский еврей Джордж Сорос, выдавая себя за филантропа и предпринимателя, при помощи небескорыстных российских доброхотов прошелся по стране как Мамай. Его стараниями из страны были вывезены многие наработки наших ученых, в которые в советское время были вложены не только огромные средства, но и интеллектуальный потенциал. Уезжали за границу и сами ученые, которые в свое время немало сделали для поддержания на должном уровне отечественной оборонной промышленности. Американцы, западноевропейцы знали им цену.
Впрочем, они-то, привыкшие считать каждую копейку, знали цену и офицерскому корпусу России. Чтобы подготовить военного летчика, нужны огромные затраты. А чтобы вырастить его до первоклассного профессионала, нужны годы. Поддерживать боеготовность самолетного парка тоже стоит немалых денег. Почему во время войны в Персидском заливе ни один иракский самолет не поднялся в воздух? С ВВС Ирака сделали то же, что и с Военно-Воздушными Силами России. Схема была проста. Иракцев давили санкциями, а у нас собственное правительство не выделяло ни копейки на полеты. Зачем бомбить аэродромы? Они со временем сами придут в негодность. Зачем резать самолеты — они сгниют на стоянках. Впрочем, резали руками тех, перед кем дрожали и заискивали. Надеялись, что и летный состав от безденежья и безразличия к их судьбе сам по себе разбредется по стране или начнет спиваться. Вот весь смысл и стратегия устроителей нового мирового порядка. И тех, кто выполняет их волю. Но, несмотря ни на что, стиснув зубы и затянув потуже ремни, люди, присягнувшие Отечеству, продолжали нести службу. Это был невидимый и пока что не до конца осознанный подвиг русского офицерства.