Журнал Наш Современник 2006 #7
Шрифт:
— Поэт и критик Геннадий Красников особо отмечает в поэзии Рубцова мотивы сиротства, тоски по России. Он говорит, что “мотив сиротства, бездомности проходит у Рубцова не только как факт его личной биографии, но вырастает до глобального исторического значения. Целому народу пришлось оказаться в таком сиротстве, почти вековом блуждании без своей страны, без прошлого, без креста на отчих могилах. К счастью, оказалось, что Россия только задремала…”.
Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризной,
Я буду скакать по следам миновавших времен…
Удивительным образом Рубцов сумел выразить это сиротство
— Рубцов — не та поэзия, которую можно объяснить. Так же, как Есенина, его невозможно перевести на другой язык. Это уже будет не Есенин. То, что не поддаётся переводу, вот это и есть тайна, суть творчества. И она приоткрывается не логикой, а чувством. У Рубцова в стихах нередко выражается высокое состояние духа, “восторг души”. Как записал Георгий Свиридов в своих дневниках: “Такое искусство нельзя создать намеренно, умозрительно. Оно создаётся путём озарения, откровения, в редкие минуты, которые посещают особо великие души. Гениально это передаёт строка Николая Рубцова: “О чём писать? На то не наша воля”. Поэт заражает читателя своим чувством. Никакие знания, профессиональные умения не дадут результата, если не сумеешь хоть немного приблизиться к этому состоянию души.
— Как получилось, что учились Вы в физкультурном техникуме, а пришли в музыку? Спортивная карьера меньше привлекала?
— О карьере тогда не думалось. Просто музыка с самых ранних детских лет жила в моём сердце. Я вырос на песнях мамы, она прекрасно пела и русские, и украинские песни: в послевоенные годы их не делили, все жили в единой культуре. Родился я в селе Окнице в Молдавии, на берегу Днестра, а на другом берегу — уже Украина, где мои украинские корни. И когда семилетним попал в интернат, без музыки не мог, всегда со мной был небольшой баянчик. Спорт, прыжки в высоту — это просто увлечение. А для души всегда была музыка, и часто по просьбам товарищей я подбирал по слуху разные песни. Переиграл множество мелодий, которые в то время звучали.
— Не зная нот?
— Вот именно. Профессионально учиться музыке стал значительно позже. А началось всё с первого курса, когда после техникума поступил на спортивный факультет пединститута имени Герцена. В институте проводился конкурс гражданской песни. На факультете знали, что я хоть и спортсмен, но музицирую. Я уже был неплохим “слухачом”, пытался писать песни. Вот мне и поручили представлять факультет на конкурсе. Стал регулярно наведываться в Ленинградский дом книги, часами простаивал у стендов, листая поэтические сборники. Однажды нашёл книгу Глеба Горбовского, стихи запали в душу, и я решил обязательно с ним познакомиться. Так в 1971 году мы встретились, и родилась наша с ним первая песня “Не отводи от жизни глаз”. С ней я занял на конкурсе первое место. Весь институт говорил: “Надо же, в лидеры вышел не филологический или исторический, а спортивный факультет!”. Глеб Горбовский подарил мне ту самую книжку Николая Рубцова “Зелёные цветы”. Вот это и были первые шаги. Тогда же вышла первая моя гибкая пластиночка “Травы пахнут мятою”, ставшая очень популярной. Начал писать эстрадные песни для Эдуарда Хиля, Людмилы Сенчиной, Эдиты Пьехи. Зарабатывал небольшие гонорары, что для студента было очень существенно. Многие из песен пользовались успехом. А потом избрали делегатом XVII съезда комсомола. Возвращался со съезда поездом “Красная стрела”. Вот тут мне и выпал счастливый билет в прямом и переносном смысле: я попал в одно купе с Валерием Александровичем Гаврилиным. Познакомились, он спросил, какие песни пишу. Я назвал “Ромашку”, которую на заключительном концерте исполняла Валентина Толкунова. Оказалось, что Гаврилин её запомнил, понравилась мелодия: “А ещё что-то у вас есть?”
Прямо в купе я напел “В горнице моей светло”. Его удивило, что пишу на стихи Рубцова, чьи стихи ему очень нравились. Он мечтал создать музыку к ним, возможно, и писал, но она до нас не дошла. Валерий Александрович дал мне свой телефон и пригласил обязательно прийти. Я приехал к нему домой, сел за рояль и спел первый свой рубцовский цикл “Русский огонёк”. Он одобрил и благословил и дальше двигаться в этом направлении. С тех пор я стал регулярно бывать в его доме.
— Тогда и появилось в цикле “Русский огонёк” посвящение: “Памяти моего учителя Валерия Александровича Гаврилина”?
— Да, именно благодаря Гаврилину я и стал профессионально учиться музыке. Он познакомил меня с тогдашним ректором Ленинградской консерватории Владиславом Чернушенко. Он и Василий Павлович Соловьёв-Седой считали, что мне надо обязательно учиться. Чернушенко взял на себя смелость принять в консерваторию 30-летнего человека без музыкального образования, уже писавшего музыку. Три года я учился на дневном отделении, прошёл весь курс и русской, и зарубежной классики.
— Думается, не случайно Гаврилин любил Рубцова. В музыке Гаврилин так же, как Свиридов, а Рубцов в поэзии так же, как Есенин, несут очень сильное национальное начало. Вам это тоже близко?
— Конечно. Кровь во мне украинская, но я считаю важным, как человек воспринимает мир, своё назначение в жизни.
— В дневниках Георгия Свиридова есть такая запись: “Музыка — искусство бессознательного… На своих волнах она несёт Слово и раскрывает сокровенный тайный смысл этого Слова. Слово же несёт в себе мысль о Мире. Музыка несёт чувства, ощущения, душу Мира. Вместе они образуют Истину Мира”. Видимо, поэтому гениальные русские композиторы Глинка, Чайковский, Рахманинов писали музыку на стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева?
— Это очень мудро. Самая высокая поэзия соединялась с гениальной музыкой. Для того чтобы сочинять глубокие, красивые мелодии на стихи, мало одного профессионализма, композиторского образования, здесь больше наития, зрелости души. Как только начинается постижение мира человеком, так начинается и борьба в его душе: что победит — светлое или тёмное? Такая поэзия, как у Рубцова, и такая музыка, как у Свиридова и Гаврилина, поднимают человека ввысь.
— А что для Вас первично: слово, стихи или мелодия?
— У композиторов это по-разному бывает. Но у меня первый эмоциональный толчок всегда связан со словом. Если стихи захватывают душу, то начинается (порой подспудная) работа. Пусть не сразу рождается музыка, но образ уже во мне “сидит”, и организм, как локатор, ловит те волны, те движения души, которые будут созвучны стихам, органичны для них. То, что Гаврилин одобрил рубцовский цикл и дал мне уже в начале пути такой аванс своей поддержкой, стало для меня путёвкой в мир Рубцова. Это был не единовременный выплеск — песни писались на протяжении 30 лет творческой работы. Сейчас создано уже семь вокальных циклов, выходит целая нотная тетрадь под названием “В горнице моей светло. Песни и романсы на стихи Николая Рубцова”. В ней собраны все циклы: “Русский огонёк”, “Родная деревня”, морской цикл “Плыть, плыть”, лирический “Пора любви”, “Дорога, дорога”, романсы “Минуты музыки печальной” и шуточные песни “Фальшивая колода”. Мы постараемся, чтобы книжка обязательно попала в музыкальные училища, консерватории, филармонии, где есть штат исполнителей, чтобы звучали песни на стихи Рубцова. Сейчас есть возможность и партитуры передавать по факсу или электронной почтой. Выпущено несколько дисков с песнями на стихи Рубцова.
ЖИВОЙ ЗВУК
— Ваши песни на сегодняшней эстраде выделяются не только яркими, запоминающимися мелодиями, но и глубоким поэтическим содержанием. Вы осознанно идёте против господствующего течения, которое довольствуется “текстами” из 2-3 повторяющихся строк?
— Наверное, это Божье провидение, что в начале творческого пути я стал писать песни на стихи Николая Рубцова, Глеба Горбовского. Произошла своего рода прививка настоящей поэзией. И дальше складывалось сотрудничество с такими поэтами, как Юрий Паркаев, Анатолий Поперечный, Леонид Дербенёв. Знакомство с Николаем Ивановичем Тряпкиным вызвало рождение целого цикла песен на его стихи. Хорошая поэзия дала основу, базу, на которой стоит вся моя работа. И отступать от неё нет никакой необходимости.