Журнал Наш Современник 2008 #10
Шрифт:
Скупо вас рождают наши пашни,
Не хватает русого в природе.
Милый мой ни пришлый, ни вчерашний, -
Русый огонёк в честном народе.
На программу вещания выбиты квоты, Пепси пьют и глотают спасительный "Мом", На экране беснуются рожи и жопы, Тянет дымом отечества вместе с дерьмом.
Не томятся желаньем без презерватива, Пятна сводят и "Вискасом" кормят котов. Но
Тайга лежала раскрасавицей, Медвежьей шкурой меховой, С такой и гребень-то не справится, Пожар лишь только верховой.
Прошла эпоха одиночников, В тайгу с двуручною пилой Уже не ходят, полуночников Манит туда доход другой.
Не за избою пятистенною, Не за дровами в пять кубов, А тех, кто ширь её бесценную Спустить задёшево готов.
Ползут КАМАЗы многотонные К Иркутску тайною тропой. Такою тайной, ночью тёмною, Что знает каждый постовой.
Где документы правят чистые На свежий лес, таёжный лес, Китайцы дельные и быстрые, Наш лес им нужен позарез.
…Я помню город, соль за городом. Рассвет над шумной Ангарой, А вдалеке, за водным воротом Заросший сопочник густой.
Распродадим, располыхаем, Достанем, спишем, растрясём. Так Авеля прикончил Каин, Так буриданов сдох осёл!
И шкура леса заплешивит, Облезет, зарастёт пеньём. Народ сопьётся и завшивит, А мы ему ещё нальём,
Чтоб спал в угаре беспечальный, Смотрел, пока не надоест Тот сон, где плещется бескрайний Бесценный лес, таёжный лес.
ВЕКОВЕЧНОЕ РУССКОЕ БАРСТВО
Вековечное русское барство, Удивительное постоянство В смене старых и новых картин. Там и варварство, там и чванство, Прикупил по дешёвке дворянство Внук холопий, торгаший сын. Из нагретых обкомовских спален Слово пакостное Хозяин Выбирается из глубин…
Голубиная наша вера,
Ястребиное наше слово.
В гордой выправке офицера
И учительском добром: "Толково"
Выставляется на правёж,
Только режь ты меня на части,
Распусти ты меня по жилам,
Но хозяину не служила
Никогда. Вот гламурная ложь -
Накопление капитала… Только мало ему, всё мало "Толстобрюхому богачу". Он жирок отсосал в салоне, Приложился к святой иконе, И уверен, я тоже хочу Помотаться по куршавелям, Сделать пилинг, Монэ, Боттичелли, Прикупить пока не успели, Откупную собрать палачу. "Надо ставить реальные цели". Я таких вершин не ищу.
"Только каждому по заслугам Будет дадено". В это верю. И не смыть ни греха, ни позора Ледяною крещенской водой. Ни пешком, ни четвёркой, цугом Не пролезть похудевшему зверю Сквозь ушко одно золотое, Кошелёк не возьмёшь за собою.
Что успех? — напускная гордыня, Жизнь
Иркутск
ПАван Петрович с утра был оживлён. Хоронили его врага. Он уже успел j/± позвонить в редакцию "Правды" и одному депутату, чтоб сообщить свой
экспромт:
Хоронят главаря — я тоже плакал: Как жаль, что сам, а лучше б — на кол!
Ему посоветовали оформить в письменном виде.
— Бюрократы! — обозлился Иван Петрович. Марья Афанасьевна вздохнула:
— А ты думал! Они на джипах разъезжают, твои коммунисты. Больно им надо.
Жили Кочетовы в тесной квартирке на окраине. Детей, слава Богу, вырастили. Иван Петрович расхаживал по комнате, приговаривая: Так… так…
Ты чо, как зверь в клетке? — окликнула жена. Она лениво потянулась к телевизору. На всех каналах шло прощание с телом.
СУРНИНА Ирина родилась на Алтае, в городе Рубцовске. Работает в оркестре. Учится в Литературном институте им. А. М. Горького. Печаталась в "Литературной России", "Литературной газете", журнале "Наш современник". Член Союза писателей России
— Убери его! — буркнул муж, но потом и сам стал посматривать.
"И область даст ему… и воскрешение живота-а-а, и Отец все вины да разрешит его-о-о-о…" — тянули по телевизору священники, сменяя друг друга. Их белая парчовая масса хлопотливо шевелилась вокруг гроба, как врачи в ЦКБ.
Тёмные государственные пиджаки стояли со свечами и так. Старый костяк и молодые с гладкими утончёнными лицами. Вдову, напоминавшую черепаху Тортиллу, зачем-то вытащенную из болота, поддерживали две дочери. Одна больше похожая на папу, другая — меньше. Мать цеплялась старой веснушчатой рукой за похожую.
Виновник церемонии был не очень доволен происходящим. Кто-то заставил вытянуться в неудобной позе, отчего голова казалась серым стручком с застывшими мыслями-горошинами. Тело стало новым и очень твёрдым. Впрочем, это не имело значения — он всё позабыл. Иногда, правда, всплывал деревенский домик с синими наличниками. А сам, казалось, превратился в летающие глаза… но какая-то сила, как прищепкой, пристёгивала к этому неприятному телу, укрытому трёхцветным флагом.