Журнал Наш Современник 2008 #8
Шрифт:
общем-то, сам Дин Хун остался доволен всем этим: не забыт, отмечен самим императором, почтен соратниками, что еще надо? Не писатель, не ученый знаменитый, не каллиграф же он, а скромный служака, каких в государстве множество.
Настала осень. И тут случился другой юбилей, тоже семидесятилетний, на этот раз не пограничника, а "как раз наоборот", как шутили многие, добавляя: "главного контрабандиста Северо-Запада", а именно Чжан Чженя.
Этот странный юбилей поразил многих своим размахом. Было приглашено огромное количество самого разномастного народа. К изумлению многих, матерого контрабандиста поздравили даже несколько вполне официальных
А вообще, кто он такой, Чжан Чжень? Конечно, в поздравлениях никто не называл его крупнейшим контрабандистом всего Северо-Запада, а с жаром говорили о нем как о "хорошем человеке", "отзывчивом и учтивом друге" и, наконец, договорились до того, что он якобы "человек, много сделавший для расширения и установления связей с дружественными соседними народами"… Ну, а восхваления вроде "бескорыстный, щедрый, мудрый" сыпались как из куля.
Из множества этих речей, более чем непристойных из-за своей наглой лжи, получалось, что не просто незаконные, а явные преступные деяния юбиляра, много раз подтвержденные официальными судами, были самым что
* Год Зайца - 509 г. до н. э.
ни есть благом для государства, которое, дескать, не всегда понимало и ценило его добродетель, а порой даже и преследовало. оровские дела по ввозу-вывозу ценностей мимо таможни трактовались как бескорыстное и безобидное распространение товаров и их пропаганда, как, в конечном счете, расширение связей между народами и, ни много ни мало, их культурами. общем, любые грязные дела эти дружки-прохиндеи оправдывали, даже явные преступления юбиляра подавали как подвиг.
Они находили те старые статьи закона, которые были впоследствии отменены, и расценивали их былое нарушение виновником торжества как его прозорливость. Этак можно ставить было под сомнение любой закон вообще, ибо завтра он может быть изменен или вообще отменен…
Дин Хун на свой юбилей Чжан Чженя, конечно же, пригласил как соседа: такова традиция, с ней не очень-то поспоришь, и тот сидел за общим столом.
А тут Чжан Чжень посадил его на почетное место и представил всем как своего добродетеля, который много сделал, чтобы его жизнь состоялась…
"Конечно, будь моя воля, я бы таких, как он, совсем не выпускал на свободу. Так и жил бы он до сих пор в клетке… прочем, по его же собственному выбору так оно и получилось", - мрачно подумал Дин Хун, глядя на позолоченные решетки бывшей тюрьмы.
С тех пор, как они, всю жизнь боровшиеся друг с другом, в конце концов опять обосновались рядом, старый стражник границ еще чаще стал вспоминать дружка своего Ли Эра, ныне почтенно именуемого Лао Цзы. И тогда, в казармах, да и долгие еще годы потом Дин Хун отчасти не понимал, а скорее не принимал его образа мыслей. Многие весьма мудреные изречения Ли Эра он вовсе отвергал, потому что они в корне разрушали его, пограничника, систему ценностей, которые должны всегда быть, по его разумению, предельно ясными и простыми.
Например, его постулаты о недеянии. Если буквально понимать его, то выходило, что незачем ту же границу охранять и ловить нарушителей. се равно-де вернется все на круги своя, все само свершится так, как должно. И тебе, пограничнику, незачем вмешиваться в естественный круговорот событий…
юности любой резок в суждениях, и Дин Хун тоже не отличался терпимостью. Ему казалось, что друг только тем и занимается, что все доводит до абсурда, до сознательного
Со многим почти так и получилось. Почти, но не со всем. Если долгая жизнь действительно подтвердила подлинную сложность многих явлений, то с другой частью его рассуждений Дин Хун ни при каких условиях не мог согласиться и сейчас. На это был наложен запрет в самом существе его, через который перешагнуть он не мог и не хотел, и всё тут.
На земле все имеет свой предел, край, достаточно четкие очертания границы, где кончается одно и начинается иное. Иначе и не может быть, потому что так устроен реальный мир. Даже звери метят пределы своих владений и следят, чтоб чужак не нарушал их. А людям тем более нельзя без границы. Нельзя нарушать или игнорировать существующие границы, тысячелетние установления, разумные законы. Иначе недалеко и до беды. Это на руку только тем, кто паразитирует на этом, ищет своей шкурной только, а не общей выгоды.
Нельзя смешивать основные понятия, на которых держится мир, а тем более подкапывать их. Иначе он станет зыбким, как болото, нарушится всякое равновесие - добра и зла, хорошего и плохого, суши и моря. Между подвигом и преступлением должна быть не только четкая грань, но и широкое поле различения. конце концов, нельзя, чтобы Пограничник нашел общий
язык с Контрабандистом. Пусть они останутся в вечном противостоянии. Никоим образом нельзя допустить, чтобы они вступили в родственную или иную связь, заимели общие интересы, а значит, и общую мораль. Ибо тогда морального, нравственного не будет вообще… А это начало конца!
О законе и совести
Среди этого торжества или, если можно так выразиться, "праздника беззакония" Дин Хун один возвышался хмурой скалой. Слушая приторно-сладкие и складные панегирики, он не без иронии восхищался изворотливым искусством ораторов не говорить главного, в то же время выворачивая все наизнанку и представляя черное белым, белое - серым, а явное - спорным. И когда совершенно неожиданно предоставили слово ему, он только на какой-то миг усомнился, стоит ли давать отпор этой вакханалии лжи и славословий, все равно же ни в чем не убедишь этих мелких и подлых как на подбор людишек… а ведь и действительно отобранных сюда, подумал он, по вполне определенным "качествам". И встал во весь свой огромный, самую разве малость осаженный старостью рост, медленно окинул тяжелым взглядом льстивые и наглые, разгоряченные вином и едой лица… Мгновенно установилась неестественная, когда сдерживается даже дыханье, напряженная тишина.
– Никогда не думал раньше, в молодости, что жизнь такая долгая и сложная штука, - начал он издалека.
– Если ее прожить полностью, до наших с юбиляром лет, то можно, оказывается, дожить до самых невероятных вещей… Например, услышать самые неожиданные толкования простых и понятных, казалось бы, незыблемых истин и основ. от я, человек, всю жизнь отдавший охране границы, сегодня оказался за юбилейным столом человека, который нарушение этой границы сделал своей профессией. Кстати, сидя здесь, я не поленился подсчитать, что только я ловил его тридцать два раза…