Журнал Наш Современник 2009 #3
Шрифт:
Соль — на исходе.
Масло в банке тает. Махорки -
горсть осталась про запас. Муки — в обрез.
Картошки не хватает. И керосина в примусе — на час! Чай вышел весь.
Крупу и сахар съели… Верь иль не верь,
А, видно, в самом деле Тебе конец приходит, белый свет!
Оказавшись на фронте, папа продолжает волноваться о нашем материальном положении. В одном из писем он пишет маме: "Мне стыдно здесь питаться,
Никогда не думала, что такое может повториться, да ещё в мирное время.
Мы с Георгием Ивановичем совсем оголодали, отощали и спали с лица. Хорошо, что Даша в яслях, хоть её там кормят. Отец её алименты не платит, собес куда-то переехал, Дашино дело затерялось, и мы живём на наши 150 тысяч (такие стали деньги) вчетвером. Наташа пишет статьи, но денег надо долго дожидаться, и платят гроши. Нас с мужем в это лето спасли грибы: было их в лесу великое множество. Мы жарили целую сковороду, а потом ели или с лапшой, или с кашей. Находила грибы я, а срезал их муж, осторожно, ножиком, чтобы грибницу не потревожить.
Я совсем "охляла", как мама говорила, есть только одно желание — лечь на кровать и не вставать, а дел невпроворот. Встаю и делаю всё, что нужно. Тут у писателя Ивана Васильева прочитала: "В магазинах пусто, российские власти грозятся через неделю отпустить на волю цены, и что нас ждет?" Действительно — что нас ждёт? Только одному Богу известно.
23 января 1995 г. Я где-то прочитала: "Самый счастливый человек тот, который принадлежит себе". Но не всем это нужно, некоторые не переносят одиночества. Я же много лет мечтаю о том, чтобы никому не быть обязанной, хоть недолго, хоть полгодика, но не получается, всё время что-то находится важнее моего творчества, моих стихов, прозы, моих панно, и я покорно, как лошадь, впрягаюсь в новый воз. Сейчас главное — Дашенька, её здоровье, её развитие и воспитание. Она уже в ясельках, дедушка приходит за ней, а она тащит ему маленький детский стульчик, чтобы он сел, дедушка объясняет ей, что он маленький, и тогда Даша несет ему второй маленький стульчик. Нянька смеётся, говорит: "Даша — сто умов". Так что этот человечек для меня самое главное на свете. И когда мы с дедушкой везём Дашеньку на саночках домой, я думаю о том, что наступит когда-нибудь лучшее время, когда мы сможем покупать в магазине самые лучшие продукты и самые необходимые для Даши вещи, и Даша пойдет в школу, а Наташа встретит свою любовь. Жизнь не может не измениться, а коли я живу, значит — не всё исполнила в жизни, что мне предназначено: работать мне ещё и работать, растить внучку, выпускать папины книги, издать мою книгу о нём, а может быть, и мой сборник стихов. Жизнь продолжается.
ВАРВАРА ЖДАНОВА
Павел Басинский "Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Поло-винкина". — М.: Вагриус, 2008; Илья Бояшов "Танкист, или "Белый тигр": Роман. — Спб.: Лимбус Пресс, ООО "Издательство К. Тублина", 2008; Александр Иличевский "Пение известняка": Рассказы и повесть. — М.: Время, 2008; Владимир Костин "Годовые кольца": Повести и рассказы. — Томск: ОАО Издательство "Красное знамя", 2008; Владимир Шаров "Будьте как дети": Роман. — М.: Вагри-
ус, 2008.
Издания — финалисты Национальной литературной премии "Большая книга" (2008 год).
Поднял я тогда с земли камень, сунул в карман и думаю: "Ну, погоди, проклятый Санька. Это тебе не Германия. С твоим-то фашизмом мы и сами справимся".
А. Гайдар "Голубая чашка"
"Чуден Днепр при тихой погоде", — когда-то заметил Н. В. Гоголь, описав далее природу со свойственной ему легкостью пера. С тех пор мастерство русских писателей окрепло и упрочилось, в чём легко убедиться, заглянув в нарядно оформленную книжку современного литератора:
"Теперь на реке мне покойно, и взор обращен напротив к верховью, к пониманию того, что река и года, и тысячелетия прежде так же текла в ровном бесчувствии, постигая забвение от края до края…" (Александр Иличевский. "Пение известняка", рассказ "Старик".) Как будто не совсем грамотно. Пожалуй, редактор советских времён и не пропустил бы такое "проявление индивидуального стиля".
Из той же книги:
"В одном из мест я вышел на поляну, заросшую маками. Пространство пылало вокруг от этих нежных, уже отцветающих растений". (Рассказ "Горло Ушулука".) "Аркадий, не говори красиво", — предостерегал своего друга Базаров. А проза современного литератора пестреет яркими красками, как прилавок на барахолке.
В названных книгах преуспевающих нынешних писателей находим отсылки, декларирующие якобы преемственность по отношению к русской классической литературе.
Между тем свойство творчества современных авторов, которое можно назвать "принципиальной дегуманизацией", означает потерю всякой сущностной связи с наследием классики.
Одушевлённый вещный чувственный мир агрессивно вытесняется фиктивной страшновато-весёленькой "реальностью".
Полнокровные человеческие образы подменяются условными фигурами, абстрактными единицами, не действующими, а, скорее, кривляющимися по авторской прихоти.
В авантюрном романе Павла Басинского обнаруживаются обрывочные нити сюжета, масса непрописанных характеров, аляповатые стилизации под классику. Грубо заявляет о себе кровавый детектив, а шутки вызывают почему-то томительную скуку.
При этом "Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинки-на" — произведение, почти неуязвимое для серьёзных критических претензий. Вряд ли автор замахивался на шедевр. Этот роман — литературный продукт, сработанный профессионалом на продажу. Всё подчищено, гладко, легко и бессмысленно, как болтовня. Физиономию писателя не разглядишь. Автор абстрагируется от своего творения и одновременно отстраняется от развращённого и развращаемого читателя.
"Роман требует болтовни", — шутил Пушкин о "Евгении Онегине". Сегодня болтовня заявляет своё требование считаться искусством, мимикрирует под роман.
Автор ловко "расфасовывает" по разным главам действие своего романа. Но там, где описываются целые, не осколочные картины, сразу заметна слабость: характеры, которых не бывает, движения, которым не веришь, неправдоподобие ситуаций.
Насквозь выдуманным выглядит вечер молодых постмодернистов, с тонкопровокационными, как считает автор, а на самом деле скучно-утомительными воплями о ниспровержении классики. Небольшая вставная новелла, заявленная как имитация Достоевского, на самом деле отдаёт вычурной фантастикой. Тут автору откровенно изменил вкус.
Концовка романа намеренно ироническая: Джон Половинкин становится совсем русским с другим русским именем, остается в России, бросает прежние сектантские заблуждения, женится, становится православным священником.
Не так уж важно, хотел ли автор иронически намекнуть на судьбу Пьера Безухова, чьи масонские умонастроения развеялись под воздействием простой жизни среди народа и нашедшего счастье в семейной жизни; намекает ли автор на тургеневские корни в образе Аси, невесты героя — он лишь пробегает по поверхности, захватывая верхи жизни, не заглядывая в глубину.